всего этого не будет неприятностей? – спросил я Леви, указывая на беспорядок, царивший вокруг.
Леви о чем-то напряженно размышлял и лишь пожал плечами, развел в сторону руки и сделал неопределенный жест бровями, напоминающими лишайник. Я продолжил:
– Ты назвал меня по имени и сказал, что тебя просили обо мне позаботиться. Выходит, ты должен был спасти меня от этой опасности?
– Не от этой конкретно, – ответил он. – Я получил весточку: мол, надо попытаться оградить Марко Поло от неприятностей. Ну и еще мне вкратце описали твою внешность – тебя легко можно узнать по тому, как ты попадаешь во всякие неприятности.
– Это интересно. А от кого была весточка?
– Понятия не имею. Я знаю только, что однажды ты помог некоему иудею сбежать из очень плохого места. А в Талмуде сказано, что награда за mitzva – другая mitzva.
– О, я подозреваю, что это поработал старый Мордехай Картафило.
Леви произнес недовольно, почти сварливо:
– Этот человек не может быть иудеем. Мордехай – древневавилонское имя. А Картафило – совсем не еврейская фамилия.
– Он сам сказал мне, что он иудей, и кажется, и правда был им. Ну а имя его, возможно, было не настоящим.
– Только не говори мне, что этот человек также был путешественником.
Я смешался:
– Ну, вообще-то он рассказывал, что много путешествовал.
– Khakma, – сказал Леви скрипучим голосом и, как мне показалось, с насмешкой. – Это сказка, которую сочинили рассказчики goyim. Нет ни одного смертного иудея, который бы путешествовал. Только Lamed-Vav, их всегда тридцать шесть – тех, кто тайно путешествует по земле и совершает добрые дела.
Меньше всего мне хотелось задерживаться в этом мрачном месте и спорить с Леви по поводу сказочников. Я сказал:
– А по-моему, так ты самый лучший из сказочников. Ловко ты рассказал мне свою смехотворную историю о колдунах и говорящих головах.
Еврей бросил на меня долгий взгляд и задумчиво почесал курчавую бороду.
– Ты находишь ее смехотворной? – Он протянул мне металлический прут. – Вот. Я не хочу касаться ногами масла. Так что ты уж сам разбей следующий в этом ряду кувшин.
Какое-то мгновение я колебался. Даже если это место было обыкновенной мечетью, мы и то уже здорово осквернили его. А затем я подумал: «Один кувшин или два, какая разница?» Я взмахнул прутом изо всех сил, и второй кувшин с шумом разбился на мелкие осколки; из него волной хлынуло кунжутное масло, и еще что-то мокрое со шлепком ударилось о землю. Я наклонился, чтобы рассмотреть это, а затем торопливо отскочил и сказал Леви:
– Давай уйдем отсюда.
На пороге я обнаружил свои чулки на том самом месте, где бросил их, и с удовольствием надел снова. Я не обратил внимания на то, что они сразу пропитались маслом и прилипли ко мне, остальное мое одеяние уже было липким и промокшим насквозь. Я поблагодарил Леви за то, что он меня спас и рассказал мне об арабской
