встречные и поперечные – вот и Вадик туда же. Цель антологии была простая и благородная: повернуться для симметрии задом к официальной печати, вместо того чтобы смотреть выжидательно ей в спину, и обзавестись собственным изданием, пусть попервоначалу с тиражом в двенадцать-шестнадцать экземпляров (три-четыре закладки на пишущей машинке под копирку). Идея пришла в голову то ли Додику, то ли Арине; во всяком случае не небожителям Льву и Никите.
Щекотливым делом представлялось утверждение состава участников первого номера, для чего и понадобилась секретность. Первый номер должен был получиться без сучка без задоринки. Чтобы внезапно задать шороху. Чтобы все пригнулись. А стоящих дарований, как и всего хорошего, раз-два и обчелся. Ну, понятное дело, Лев с Никитой. Ну Додик. Может быть, парочку-другую верлибров-медитаций взять у Отто Оттовича, не обижать же старика. Эротомана-чертежника, пьянь Вадима и прочих студийных графоманов надо отшить всеми правдами и неправдами: без сопливых обойдемся. Словом, названия еще не придумали, авторский состав и объем не утрясли, издательская база, то бишь пишущая машинка, бумага, переплетные работы тоже были под вопросом – оставалось начать и кончить.
Арина уже ждала Криворотова у памятника, правда, стояла ко Льву спиной, и он, чтобы загладить вину за утренние дурные мысли, тихо подошел сзади и закрыл ей глаза ладонями.
– Теряюсь в догадках, неужто сам Грибоедов? – не оборачиваясь, сказала она, отняла от лица Левины ладони и щекотно поцеловала в каждую.
– Шик, – одобрил Криворотов новый Аринин наряд: шаль в цыганских розах, наброшенную на плечи поверх черного до пят пальто шинельного кроя.
Взявшись за руки, пошли в сторону пруда. Каток превратился в слякоть и бездействовал. По талому месиву неприкаянно бродил черный пуделек. Сильно пахло пресной водой. В голых кронах тяжело трепыхались вороны.
– На счастье, – сказала Арина и стерла клочком бумаги птичий помет с рукава Левиной куртки.
Сели тесно бок о бок, как на насест, на спинку лавочки – ногами на сиденье в грязной наледи. Перехватив взгляд, брошенный Криворотовым на прохожие длинные ноги в капроне, Арина внятно произнесла:
– Жи-вот-но-е.
И процитировала, как цитировала всегда в таких случаях и с одной и той же недоуменно-брезгливой гримасой:
– “Я не ревную, мне просто противно”. Криворотов сладко потянулся.
– Ну как вы, – спросила Арина, – что сегодня прочтете у Отто? Мы не виделись целую неделю, я скучала, а вы?
Криворотов сдержанно кивнул и прочел последнее стихотворение.
– Потрясающе, – сказала Арина после выразительного молчания, – будто во сне. Растете не по дням, а по часам.
Растроганный Криворотов охлопал себя в поисках спичек. Арина курить отказалась.
– Что вдруг?
– Начала с понедельника
