то лучше иметь рядом друга. Клер, потерявшая в родах четырех дочерей, опекала Мейри и относилась к ней словно к собственному ребенку. Когда Коннор оставил ее, Мейри решилась подражать именно такой женщине, как Клер. До того как украсить своей персоной величественные залы Уайтхолла и получить титул леди Хантли Абердин, Клер была мятежницей и боролась против узурпаторов, отнявших трон у ее кузена Карла. Именно она посвятила Мейри во все тонкости боевого искусства. Но теперь, глядя на ее темно-бордовое платье, пышные локоны соломенного цвета, по-старомодному убранные от лица и лежавшие на голове пышной короной, никто не мог бы даже вообразить, что эта женщина способна держать в руках клинок.
– Я знаю, ты не желаешь говорить о нем… – Мэри крепко затянула нитку на пальце. Черт возьми, лучше бы мать Коннора все же уехала! – Но, возможно, вы двое…
Больше Мейри ничего не услышала – лишь гул голосов на балконе и раскаты грома, сотрясавшего стены, – и никого не видела, кроме мужчины, возникшего в проеме дверей. О Боже! Как случилось, что он стал еще красивее?
В отличие от придворной шушеры, вырядившейся в шелковые камзолы и туфли на высоких каблуках и с огромными бантами, Коннор был одет в бриджи цвета буйволовой кожи, туго обтягивавшие его мускулистые ноги, и военные сапоги. На одном бедре болтались ножны с клеймором, на втором – кобура с пистолетом, что придавало его облику властный и грозный вид. Он стоял чуть в стороне от других и был похож на хищника в засаде – гибкого и уверенного в успехе. Сейчас он казался воплощением двух своих ипостасей – его английское королевское начало являло себя в высоком росте и элегантности, а мощной костью и внушительной основательностью фигуры Коннор был обязан крови шотландских горцев в своих жилах. Шляпу военного образца со страусовыми перьями он держал под мышкой, отчего волосы янтарного цвета свободно падали на острые скулы. Ширину плечам под красно-белым коротким мундиром придавали прекрасно развитые мышцы, а не модные складки гофрированных рукавов.
Мейри в молчаливом бессилии могла лишь наблюдать, как он приветствует лорда Холлингсуорта и его жену. Сейчас Коннор выглядел старше, и явно стал опытнее в тех вещах, которые она, возможно, никогда не поймет. Но его улыбка осталась прежней – чарующей, игривой и чувственной одновременно. Любая девица, имевшая глаза, не устояла бы перед ней, а две ямочки – правая глубже, а левая меньше, – усиливали обаяние этой улыбки, возникавшей на его лице при малейшем поводе. Но лишь до момента, когда глаза Коннора, прячущиеся под золотистыми прядями волос, нашли Мейри и пронзили как два кинжала. Нитка в ее пальцах лопнула.
– Ну как, попробуешь, Мейри?
Девушка недоуменно взглянула на Клер. Попробуешь – что? Не признаваться же в том, что она оглохла при появлении Коннора! Мейри кивнула:
– Да, конечно.
– Благодарю, дорогая. Для меня это очень важно. – Клер наклонилась, чтобы поцеловать девушку в щеку, взяла за руку и потянула.
Черт возьми! Мейри уперлась каблуками в паркет, осознав, куда именно тащит ее подруга, но та упорствовала.
