из моего кармана. Да и на прибыли с «Купи у нас» я не зарился, именно этим снимая с себя вину и размышляя в том ключе, что ситуация в принципе хоть и не безупречная, но вполне приемлемая, рабочая.
Пока сардельки разбухали в кастрюльке, завибрировала смска. Вообще-то я догадывался, от кого она: вариантов виделось всего два. Первой написала Моника, сообщая, что не намерена ждать до понедельника, а желает видеть меня прямо завтра, зазывая вечерком в какой-то клуб танцевального характера. И хотя я всегда крайне сдержанно относился к такому виду досуга как дрыганье телесами в толпе вертлявых незнакомцев, все-таки пошел на это: в основном из необходимости приватно переговорить с Моникой и получить от нее ответы на кое-какие вопросы. Спустя минут пять написала и Афина. Она хотела бы съездить со мной завтра в какой-нибудь пригород, все равно куда, поскольку нигде еще не бывала. Ответным сообщением я предложил перенести поездку на воскресенье, с чем та вполне и согласилась. Так выходные заполнились.
Следующим вечером мы повстречались с Моникой в центре, направляясь дворами и подворотнями в какой-то клуб, название которого так и не засело в моей памяти. В клубе все вокруг трещало, мелькало и дрожало, что мне здорово не нравилось, хотя по мере потребления коктейлей всех цветов радуги мне все же удалось выработать к этому терпимое отношение. И даже постоянно держа в уме, что я здесь для того чтобы разговорить Монику, обстановка, прямо скажем, к диалогу не располагала категорически: в гремящей кутерьме невозможно было не то что о чем-либо договориться и услышать друг друга, но и попросту расслышать встречные реплики – общались мы преимущественно языком жестов.
Уже ночью, когда на танцполе назревала какая-то свистопляска, Моника вытащила меня из толпы, чтобы уйти. Было уже за полночь, метро отключилось, и потому, взяв такси, я предложил Монике проводить ее до дома. Выяснилось, что живет она в том же районе, что и Афина, то есть на противоположном краю города, но и это, разумеется, не заставило меня взять свои слова обратно. Смутно помню еще, как мы, сидя на заднем сидении – отчего-то умирали со смеху, обнимались и целовались. Когда мы подъезжали к ее дому, я уже однозначно решил пригласить себя к ней в гости, однако Моника твердо отвергла эту идею, объясняя свой отказ тем, что дома у нее бдит папа самых строгих правил, который очень не любит выпивших, как собака. Очевидно, то обстоятельство, что сама она не слишком-то трезва, расстроить ее папу не могло; расставались мы той ночью, впрочем, куда более тепло, чем обычно. Прикидывая, что преждевременное знакомство со строгим родителем и впрямь нисколько не вписывается в архитектуру событий, я велел таксисту разворачиваться и мчать через город в обратную сторону, переключившись на вычисление примерной стоимости всех этих переездов, с учетом ночной наценки, и перебирая в уме сценки уходящего в историю вечера.
Воскресным полднем мы списались с Афиной, я предложил выбраться в любимый пригород, да и погода в тот
