не сказывай никому, что отец волка в лес отпустил. А то уши надеру!
Ещё раз, крепко обняв отца, сын поклялся, что никогда не раскроет тайну.
Выбравшись из-под дерева и взяв свои корзины, они поплелись домой.
Сашка слово сдержал. Ни одна душа не узнала, что с ними в лесу произошло. А со временем этот случай вообще стёрся из их памяти…
***
Шло время, шла жизнь, – постучалась беда. Начавшаяся война в каждый дом чёрную безысходность принесла. Почти всех мужиков с деревни на фронт забрали. Началась трудная жизнь. Настало время Саньке брать в руки отцовское ружьё да становиться хозяином в доме.
Мать, хоть и не старая, а как отца забрали, исхудала вся с горя. А Сашке нельзя было унывать. Кроме мамки, у него ещё сестра маленькая. Случись что, как отцу в глаза смотреть?
Жалость жалостью, а кушать хочется, да и мать с сестрой кормить надо. В лесу Сашка по животным не стрелял. Так и не пересилил он в себе любовь к ним.
А вот с птицами проще было. Когда в них попадаешь, они тебе, как животинка, на последнем вздохе в глаза не смотрят. И вот что странно: птицы на Сашкино ружьё будто сами вылетали. Как с неба на него падали. Не захочешь, а попадёшь! Пустой из леса юноша ни разу не выходил. Но и не стрелял до умопомрачения! Подбивал столько, сколько нужно, чтобы с голоду не умереть.
Бывало, пару раз ловил больше, чем надо, но это потому, что соседка пришла, волком воет. Пятеро детишек с голоду пухнуть начали. Мужика в доме нет, а дети – мал мала меньше. На ботве да репе сильно не зажируешь. Вот Санька для неё и подстреливал иногда, когда просила.
Завидовали Сашкиной матери. Хорошего сына воспитали. Он ей во всём поддержкой был! Сильный, смелый, к чужой беде участливый. Многим в деревне помогал, а для своих уж и подавно последние силы отдать мог. И мать, и сестра были за надёжной стеной.
Только вот чужая радость многим глаза колет!
И нет бы греться в лучах чужой доброты, так нет же: лучи эти погасить нужно, чтоб всем плохо было!
Извелась вся тётка Агафья. От зависти аж почернела вся. Вон, как Сашка по всей деревне, словно зерном, добрыми делами разбрасывается. И бабке Нюрке одинокой забор подправил. И сиротам соседским на обед утку принёс. Про огороды, старикам копанные, и говорить нечего!
А родной сын, Колька, только на лавке бока и отлёживает. Воды принести не допросишься! Везёт же некоторым…
К слову сказать, Санька к дому Агафьи не очень хож был. Заставал пару раз у колодца, вёдра помог дотащить. Да только подойдя к дому, встречал сына Агафьиного, увальня ленивого. Взял да и брякнул как-то тётке:
– Что ж это ваш Николай помочь не может? Чай, не болезный. Руки, ноги на месте.
– Ой, что ты, Сашенька, – запела Агафья. – Ещё как болеет, совсем силушки нет. Едим мало.
Хмыкнул парень, на рослого Кольку глядя, и, не сказав ничего, пошёл прочь. Больше он на глаза тётке Агафье старался не попадаться.
А Агафья меж тем злобу-то и затаила! И, когда совсем невмоготу стало, собралась она к своей сестре двоюродной
