Постучали в дверь, Заряна отворила. А как поняла, что это по их души приехали, заблажила. Да толку-то! Приказал человек детям одеваться да в сани прыгать. А не исполните, так плетями погонят!
Сам по дому петухом ходит, свысока на детей поглядывает. Все углы облазил, во все дыры нос свой сунул, – что уж найти хотел, то неведомо. В избе бедняка из богатств всего пустой стол да угол красный. Долго казённый по комнатам шастал, всё вызыркивал, чем поживиться можно. А как не нашёл, так рявкнул на девочку, чтоб быстрей шевелилась.
Укуталась девочка, братика маленького по самые глаза шарфом повязала, саму трясёт всю. Вышли на улицу, а там у калитки кое-кто из деревни собрался – проводить сироток да узелок в дорогу сунуть. Бабы ревут – детей жалко, разлучат кровиночек. Захарка маленький подвывает на руках одного из холопов. Впереди идёт казённый, за ним Заряна упирается:
– Пощади, дядька, – кричит девочка, – оставь нас в деревне, я за братиком смотреть буду. Никому в тягость не станем.Ручьём слёзы льются. На улице мороз, щёки мокрые коркой покрывает.
Тянет человек Заряну за руку. Упирается она; видимо, невзначай на снегу поскользнулась, да и наступила казённому на ногу. Взревел он, озлобился, да как отвесил наотмашь пощёчину ребёнку! Так отвесил, что полетела девочка на снег белый.
Затихла Заряна, не ожидавшая такого. Лежит, трясётся, братик на руках холопа биться начал. Выворачивается, к сестре хочет бежать на помощь. Осклабился казённый, увидев страх на лице девочки:
– Впредь исполнительнее будешь, – рявкнул он.
И вдруг в доме детей распахнулась дверь. Да так открылась, будто ногой с обратной стороны по ней дали. Даром что с петель не слетела. Выпучили люди глаза, не поймут, что такое. А из хаты на улицу девка вышла. И такая, что стоявшие как язык проглотили. Смотрят, глазами крутят: откуда диво такое? А казённый больше всех удивлён. Стоит, рот открыл. "Как же так, – думает, – я в избе каждый угол пролазил, в каждую щёлку заглянул. Откуда девка могла взяться?"
Меж тем девушка стала с крыльца спускаться. Гордо идёт, платье чёрное стан обтягивает, волосы, что смоль, на морозном ветерке змеями колышутся. Кожа белая, словно фарфор. Глаза огромные, тёмные, будто нет в них радужки.
Подошла к Заряне, руку протянула, подняться помогла. Схватилась девочка за неё, а рука словно лёд.
Молча к холопу дева направилась, что Захарку держал. Тот как истукан стоит, глаз от неё отвести не может. Зыркнула она на мужика, тот руки и разжал. Мальчонка на землю опустился, к сестре побежал, прижался, плачет. Повернулась незнакомка к казённому.
– По чьему наказу детей дома родного лишаешь? – спрашивает.
Тот слова вымолвить не может. Сам не поймёт, почему перед девкой этой робеет, да так, что поджилки трясутся.
– Так, начальство, – промямлил он.
– Скажешь, мать у них объявилась, – бросила она через плечо и направилась к избе, увлекая детей за собой. Ещё с десяток минут стоял люд,
