бесшумно двинулась девушка на звук. В какой-то момент, раздвинув руками колкие еловые лапы, она увидела источник шагов.
Впереди, проворно перепрыгивая с кочки на кочку, шла старуха. Её спина была настолько сгорблена, что сзади казалось, будто тело совсем не имеет головы. Словно почуяв на себе взгляд, старуха остановилась и резко обернулась. Вся в чёрном, с надвинутым по самые брови платком, она отчасти походила на богомолку, кои пешком отправляются в паломничество к почитаемым святыням.
Но достаточно было бросить один взгляд на её лицо, и любой понимал, как далеко от Бога мысли этой старухи.
Мелкие, чёрные глазки смотрели, как буравчики, – казалось, ничто от них не ускользнёт. Старуха подняла лицо кверху так, чтобы нос уловил запахи, и шумно втянула воздух.
Любаша боялась вздохнуть: до того не хотелось, чтоб старуха заметила её. Бабка втянула воздух ещё раз, при этом её лицо вытянулось и стало похоже на звериную морду, – и уставилась на еловые лапы, за которыми стояла Любаша.
Сердце Любы ухнуло вниз, но внезапно бабка развернулась, словно упустив ту тонкую ниточку запаха, которую уловила, и так же прытко засеменила ещё глубже в лес. Поворачиваясь на кочке, бабка чуть не потеряла равновесие, резко взмахнув руками. В этот момент из кармана её платья что-то выпало на мягкий мох. Старуха этого не заметила.
Что оставалось делать Любе? Дороги назад она всё равно не нашла, а бабка, хоть и страшная, а всё ж живая. Да и вдруг она к человеческому жилью как-то выведет?
Потихоньку, стараясь не издавать никакого шума, Любаша двинулась за ней, попутно подобрав то, что выпало из кармана старухи. На мху лежал обычный чёрный пузырёк из матового стекла. Не раздумывая, Любаша сунула его в свой карман.
Пытаясь не попасться бабке на глаза, девушка чуть не потеряла её из виду. Брела за ней, петляя среди болотных кочек и покрытых мхом пней, не зная куда, ругала себя, что, как дурочка, кинулась за сказкою, счастья быстрого захотела! Да ещё и Татьяну потеряла! Что теперь будет…
***
Сколько Люба шла за старухой, она не знала. Только вышла к какой-то поляне, а на ней деревня! Хорошо, ума хватило не выскочить сразу к домам от радости, что с чащобы выбралась.
Остановилась, огляделась и поняла, что деревня-то мёртвая. Дома глазницами пустыми смотрят, местами кровля совсем внутрь провалилась, на иных и двери нет.
Пока стояла, рассматривала, бабку-то из виду упустила и не увидела, в какой дом та зашла.
Выбрала Любаша место поукромнее и выжидать стала. Весь день и ночь просидела, глаз не сомкнула. А к утру глядь – из одного дома, самого крепкого на вид, выскочила старуха, встала посреди поляны и носом водить начала, словно опять пыталась уловить одной ей ведомый запах.
А Любаша смотрит на неё и не поймёт: то ли чудится ей, то ли тени так странно ложатся, – но бабка будто и не бабка уже. Моложе стала! Да и спина уж не такая горбатая!
Стоит бабка, носом воздух ловит, никак не уходит. Крутится по поляне, а учуять что-то не может. Затихла Любаша, вдруг видит
