громкий выстрел. Астрис вздрогнула, уж очень это было знакомо. Рей спешно взял её за руку и заставил пригнуться. Проводник и барон синхронно выругались, не сильно пристойно, стоит заметить. Повозка последний раз качнулась и завалилась на бок. Ну и кому, кому, скажите, вздумалось здесь стрелять? Тут же и людей—то по—хорошему быть не должно. Но выстрел был, и повозка упала! Испуганный и оглушенный Яшка отчаянно крутил головой в разные стороны, да с такой силой, будто ему мешали собственные уши.Где—то в глубине леса, в стороне заброшенного отрога тракта подозрительно шевельнулись кусты, и тут же в ту же сторону полетела бирюзовая мерцающая стрела. Раздался хриплый вскрик, совершенно дикий не человеческий, и лес объяло чёрное, как сама ночь, пламя. Путники замерли в изумлении.
Четыре взмаха онемевшей кистью и пожар сошел на нет. Красносапожный отчаянно выругался и бросил в сторону кустов подобранный на дороге камень. Как он и предполагал булыжник вспыхнул и разлетелся в пыль, стоило ему только приблизиться к эпицентру чёрного огня.
– Гнилые портянки, зачем было стрелять! – страдальчески воскликнул Аурр.
– Ну, а что оставалось? – неуверенно пожала плечами Астрис.
– Молчать! – строго шикнул барон. В общей кажущейся тишине выписывали скрипучие виражи неясные злобные звуки. Именно злобные, хоть и невидимые они источали негодование и опасность.
– М—милорд это…
– Всем замолчать и ничего не делать, – в голосе барона слышалось слишком много показного командирского превосходства, но путники, тем не менее, прислушались и отложили желание прибить капризного лорда здесь и сейчасна ближайшее потом. – Астрис, приготовься на счёт три фаланговое кольцо! Рей, последние боги, – Ремир скорчил ужасную уничижительную гримасу: – просто отойди в сторону!
Воздух вокруг затрещал, точно выказывая яростное желание немедленно разорваться скопами безумных искр. Лицо барона стало непроницаемо серьёзным, а подошвы его ботинок на полпальца приподнялись над землей. Аурр был готов поклясться, что в эту странную минуту образ лорда раздвоился, подобно паре смутных отражений на оконном стекле. В сотый, раз проклиная на редкостьприставучее похмелье, проводник яростно зажмурился и инстинктивно потянулся к мечу, которого на месте, конечно же, не оказалось. Любимый меч остался где—то там, далеко—о. Ох, как же ему ненавистна собственная опрометчивость! Барон тем временем успел досчитать до трёх, и что—то неистовое охватило весь лес. Деревья жалобно зашумели, зашелестели кронами, перепуганные птицы окаменели на бушующих ветках, в небе мелькнул драконий хвост, и всё тотчас прекратилось, свернувшись искрящимся бирюзовым вихрем. Барон вновь подхватил камень земли и, что—то шепнув в ладонь, запустил его в сторону чащи. Ничего.
Интерлюдия третья
Глупые желания
Мне
