от времени в клуб входили новые люди, но кто-то и уходил, так что «Собака» все время оставалась полупустой. Понемногу Айвен окончательно успокоился. Вытянул ноги под столом (они приятно гудели от долгой ходьбы), а затем вообще снял кроссовки, оставшись в носках – так стало совсем хорошо. Негромкая однообразная музыка не беспокоила, скорее наоборот. Жизнь налаживалась.
Только Айвен собрался взять второй «газ», как вошла она.
Айвен невольно подался вперед, нашаривая ногами обувь и собираясь встать, но навстречу девушке уже торопился высокий смуглый парень. Он подхватил ее под руку и, шепча что-то на ухо, увел в другой угол, куда-то за широкую колонну.
– Вдруг какой-то паучок нашу муху уволок9, – пробормотал Айвен. Он не был уверен, что девушка его заметила. Скорее всего, она не заметила. «Святой Дизель, все-таки как темно здесь, в „Собаке“. Что, лампочки у них кончились?»
Теперь Айвен пожалел, что забился в самую темноту. Ну, ничего не поделаешь, придется подойти самому.
Айвен поднялся и даже успел сделать несколько шагов, как вдруг девушка, сопровождаемая своим смуглым спутников, неожиданно появилась перед Айвеном. Она тут же заметила его, глупо улыбающегося, вставшего столом посреди зала, и глаза ее расширились от удивления. Смуглый парень замедлил шаг и тоже посмотрел на Айвена – нагло так посмотрел, с вызовом, и даже, как показалось Айвену, с ухмылкой превосходства. А девушка коротко кивнула Айвену и пошла к выходу. И все, ничего больше.
Собственно говоря, все это длилось какую-то пару секунд. Айвен, чувствуя себя полным идиотом, развернулся на сто восемьдесят и деревянным шагом вернулся за свой столик. «Ну и зачем я сюда шел, – думал он с горькой досадой, – зря только подошвы топтал. Ну вот, опять все не так, как нужно. Да еще этот, который с ней… Москвич. Паучок-москвичок. Может, надо было догнать и врезать ему?» – «Ага, – скептически ухмыльнулся тот, другой Айвен, – чтобы с тебя баллы в ноль списали за хулиганство. Иди, догоняй, пока далеко не ушли!»
Но Айвен сел и направил в рот струю «газа». Ох, и мерзкая же штука. Гадость. Кислятина. Айвен поморщился, обтер губы тыльной стороной ладони, чтобы избавиться от неприятного привкуса, и двинулся к выходу. С площади доносился грохот музыки. Отыскав табличку с названием улицы и номером дома, Айвен вызвал такси и отправился в мотель, который находился на окраине города – где-то недалеко от базы, возле которой осталась машина.
Полночи ворочался в кровати – то казалось, что слишком душно, то подушка не так лежала. Комната была маленькая, и густая темнота давила грудь, так что приходилось дышать глубже и чаще. Вконец измучившись, Айвен встал, раздернул затхлые плотные шторы и открыл окно, впустив внутрь свежий ночной воздух. Небо, подсвеченное городскими огнями, было тусклым и почти беззвездным. Окно выходило на обнесенный забором, перепаханный гусеницами тяжелой техники пустырь, который, очевидно, представлял
Вдруг какой-то старичок Паучок Нашу Муху в уголок Поволок… (К. И. Чуковский, «Муха-Цокотуха»)
