кивнув своим мыслям, улегся на узкую кровать, отвернулся к стене и тут же уснул мертвым сном.
V. Письмо
Никогда не было такой веры в чудо, как в наше время, чуждое всяким чудесам.
Эрих Мария Ремарк, «Ночь в Лиссабоне»
Он хорошо запомнил день, когда пришло письмо.
Это был холодный ноябрьский день. Уже выпал снег, но он не лежал сугробами, как положено нормальному снегу, а ползал змеиной поземкой с места на место, прижимаясь к бордюрам, набиваясь светлой пылью в трещины асфальта и бетона. С этим странным снегом перемешались выцветшие палые листья и мелкий городской мусор, и все вокруг стало не белым, а серым – небо, деревья, здания и заборы. Редкие цветные пятна теперь притягивали взгляд, их не хотелось терять из виду.
Айвен проснулся рано. Невнимательно, равнодушно позавтракал, заглянул в комнату матери – она услышала скрип двери и подняла голову с подушки. Перекинулись парой ничего не значащих слов, и Айвен вышел из дому. Зябко поежился на ледяном ветру и поднял воротник куртки. Зашагал, опустив глаза. Думать не хотелось.
В мастерской сказали, что придется менять подшипник на заднем мосту. А еще потек турбокомпрессор, но тут, мол, надо проверять весь узел. Айвен молча выслушал механика, пытаясь подсчитать в уме предстоящие расходы. Механик, когда говорил с Айвеном, прятал глаза – наверное, насчитал чего-то лишнего, как всегда. Ох, не вовремя эта поломка…
Делать нечего, двинул назад, домой. Серая пелена в небе местами истончилась, и в прорехи выглядывало маленькое тусклое солнце. Глаза слезились от ветра, он щипал за уши и жег влажные веки, и оттого слезы текли еще сильнее.
Повернув за угол, Айвен лицом к лицу столкнулся с Курцхалия. Завидев Айвена, Натан хитро прищурился и подвигал, будто причмокивая, своими широкими влажными губами – очевидно, это изображало радость нечаянной встречи. Айвен коротко кивнул товарищу и собирался было обойти его, чтобы продолжить путь, но грузный Курцхалия неожиданно сделал стремительный шаг в сторону, так что Айвен уперся ему в грудь (а точнее, в живот).
– Куда же ты спешишь так, свет очей моих? – певучим бархатным голосом вопросил Натан, крепко удерживая Айвена на месте своими большими руками. От Курцхалия вкусно пахло пряностями и алкоголем.
– Мне идти надо, – ответил Айвен. Кожу лица стянуло от холодного ветра, и слова выходили корявыми, неразборчивыми. – Домой.
– Зачем идти домой, – с неподдельной грустью в своих темных глазах молвил Курцхалия, – когда тебя я в гости приглашаю? В мой дом войди скорей, чтоб сесть за стол со мной!
– А что за день такой сегодня? – морщась, поинтересовался Айвен. – Праздник какой-то?
Натан Курцхалия выкатил глаза, отстранился от Айвена и, торжественно воздев к серому небу толстый свой
