дорогу, выставляет руку, упирается в грудь сержанта, нащупывает спрятанную в кармашке небольшую капсулу.
Сержант тут же останавливается и взглядывает так, что у Иннокентия чуть не останавливается сердце. Затем, сержант тут же ударяет юношу по руке, отталкивает в сторону и врывается в палатку.
Иннокентий неуклюже вваливается следом, но внутри теряется. Лейтенант отвлекается от дел, встречает сержанта холодным взглядом, а тот быстро подходит и уже начинает разговор, так что юноша просто встает, не зная, что делать.
– Ты что, лейтенант, – пренебрегает сержант уставными манерами, – угробить нас решил?
Офицер спокойно взглядывает на Иннокентия, но никаких указаний не дает, переводит взгляд на сержанта, и юноша остается стоять.
– Сержант, – хмурится офицер, – вы на выговор нарываетесь?
– Ты, черт тебя дери, всю роту положишь, если завтра в бой пойдем, – шипит сержант сквозь зубы.
Лейтенант по-прежнему хмурится, шумно выдыхает через нос, разворачивается, неторопливо отступает на шаг и снова оборачивается.
– Сержант, я тебе всего раз скажу, – говорит он, – не твоего ума дело.
Сержант остается на месте, не подходит, но ничуть не успокаивается и начинает говорить еще громче.
– Ты, мать твою, сам понимаешь, что мы даже расчеты их не сосчитали?! – не удерживается сержант. – Тебя чему учили? Людей гробить?!
Лейтенант резко подступает и глядит на сержанта без страха.
– Еще слово, и, клянусь, я тебя на расстрел отправлю, – шипит сквозь зубы уже офицер. – А тебе известно, что обвинения ни разу не отклонялись? Сегодня же отправлю, если ты немедленно не заткнешься.
Сержант вздыхает и успокаивается. А впрочем….
– Да хоть как, – отвечает он спокойно. – Или ты расстреляешь, или немчура завтра продырявит из пулемета, когда по твоей команде мы в атаку пойдем, чертов молокосос.
Иннокентию самому вдруг становится тревожно, даже страшно, всего на миг он успевает вообразить, что с ним сделал бы лейтенант за такие слова.
Однако, вместо того, чтобы привести угрозы в исполнение, лейтенант становится еще ближе и фыркает, как бык, уставившись сердитым взглядом на сержанта, но говорить продолжает относительно спокойным, тихим голосом, хотя и шипя от злобы.
– Ты понимаешь, сержант, в какое положение ты меня ставишь, отчитывая, как рядового? Ты позоришь меня перед солдатами, и просто так я этого не оставлю.
– Какая разница? – спокойно говорит сержант. – Ты и сам достаточно сделал, чтобы себя опозорить. А когда завтра половина роты ляжет ради звездочки тебе на погоны, то тебя уже ни один солдат уважать не станет.
– Как только закончится бой, – заставляет лейтенант себя успокоиться, – мы продолжим эту беседу. А до тех пор… крууу-гом.
Сержант напрягает скулы и глядит в лицо
