Медсестры и то храбрее….
С хмурым видом, он продолжает готовиться, но и сам понимает, что должен объяснить задачу, и хотя Иннокентий перестает спрашивать, боец и сам понимает, что сделать это необходимо.
– Когда атака пойдет, – объясняет боец, поворочав от недовольства губами, – стреляй по немчуре, вот и все.
Он замолкает на миг, а потом добавляет, не оборачиваясь:
– Ничего сложного, даже ты справишься.
Иннокентий замолкает, но ненадолго. Он тоже начинает готовиться, несколько раз перепроверяет оружие, но своими действиями лишь нервирует соседа. И когда солдат от недовольства уже начинает цыкать, Иннокентий прекращает снова и снова все перепроверять.
И все же, молчания юноша не выдерживает, сейчас беспокоясь от этого не меньше, чем от звуков стрельбы и взрывов.
– А что случилось? – интересуется он аккуратно, стараясь не рассердить незнакомого бойца. – Почему нам здесь надо сидеть, а не… ну, не с остальными?
Солдат поначалу не отвечает, но затем все же тоже не сдерживается.
– Надо, – говорит он, – значит надо.
Больше Иннокентий не пристает, старается как-то подавить волнение, но спустя всего полминуты уже и его сосед не может выдержать молчания и сам же завязывает разговор.
– Чего-чего? – бурчит он. – Того, что лейтенант наш идиот. Я знаю, что сержант ему сразу говорил, что затея дурная так идти. А он? Чего он? Приказ! Да и в задницу ему этот приказ.
Еще ненадолго солдат замолкает, но и Иннокентий уже не пытается его разговорить, спокойно ждет и вскоре получает за терпение новые ответы.
– Фрицы-то придавили! – вдруг резко оборачивается боец. – Ты сам что ли не видел? Или окоп со страха слишком глубокий выкопал?
Иннокентий опускает глаза и хмурится, а сослуживец замечает свежую вмятину на шлеме юноши и сразу теряет пыл.
– Кто виноват, что они так бросились? – продолжает солдат, отвернувшись и аккуратно выглянув из-за укрытия, но тут же спрятав голову обратно. – Мы в атаку пошли, так они и ответили. А дальше нельзя было идти. И что теперь? Теперь задавят к черту. А все кто виноват, а? Вот говорил сержант….
Иннокентий снова терпит молчание. Время тянется так долго, что кажется, будто уже час прошел. Выстрелы еще гремят, атака никак не начинается, а значит, что еще и пяти минут, наверное, не прошло, и от такого разногласия в чувствах и мыслях тревога все быстрее заполняет ум.
Впрочем и другой солдат, ожидая действий, как и Иннокентий, быстро устает от тишины и бездействия, но даже раньше этого не выдерживает.
– Главное, сделай, как надо, вот и все, – объясняет солдат. – Как наши пойдут на фрицев, стреляй этих гадов, как умеешь. Чем больше положишь, тем лучше. Нам только прикрыть и надо. Фрицы по нашим будут стрелять, так что сюда вряд ли кто вообще повернется, когда наши с командиром пойдут.
Еще несколько мгновений тишины, а затем
