к своему брату Ивану. Я выразила удивление, почему мама вздумала без особой причины уехать в Орел и именно тогда, когда на короткий срок приехала тетя Кастуся. На это папа ответил, что у мамы есть некоторое чувство горечи и обиды. Ведь тетя Кастуся ничем не поделилась из состояния, оставшегося после кутежей ее мужа, хотя именно он растратил полностью значительное наследство папы, будучи его опекуном.
Муж ее, Иваницкий Алексей Федорович, был большой мот и кутила, часто входил в неоплатные долги, из-за которых некоторые вещи пошли с аукционной продажи. Все же тетя Кастуся всегда имела большую, хорошо обставленную квартиру, к детям приглашала гувернанток – француженок и немок, вывозила в свет своих дочерей, хорошо их одевала и дала хорошее приданое. Так, между прочим, дочь тети Кастуси, Женя, рассказывала мне, что она и ее младшая сестра получили от матери в приданое по ларцу со столовым и чайным серебром, по несколько дюжин ножей, вилок, ложек и ложечек.
А в это время семья брата едва-едва сводила концы с концами. Вернее, даже не сводила и, только благодаря помощи дяди Вани и моего крестного отца Федора Егоровича Федорова (который несколько раз вносил за меня в гимназию плату за ученье), с величайшим трудом давала образование детям. Земля была заложена в банке, и за неуплату процентов она могла быть в любое время выставлена на торги.
Мама, на которую главным образом ложились заботы о семье, билась как рыба об лед, занимая деньги и всячески урезая даже необходимые расходы, чтобы обучить детей. Мама, бывшая очень доброй и справедливой, не понимала, как в душе тети Кастуси, наряду с любовью к единственному брату, уживался такой несправедливый расчет. Невольно она не могла вполне отрешиться от чувства обиды и возмущения. Поэтому она и уезжала в Орел, когда нас навещала тетя Кастуся. Поэтому же, я думаю, был холодок в отношении мамы к бабушке, которая большую часть времени жила в семье дочери. Правда, последние годы своей жизни бабушка прожила в нашей семье – более десяти лет подряд.
Бабушка пыталась нам, своим внукам Шанявским, передать некоторый светский лоск. Помню, как она учила нас, девочек, делать реверансы, а брата Гришу – расшаркиваться. Немного занималась и разговором на французском языке. Но поддержки в этом со стороны папы и мамы не нашла и бросила учить нас светским манерам.
Мама рассуждала так: для чего детям реверансы и знание отдельных французских фраз, если они, вернее всего, не получат среднего образования, на которое не хватит материальных средств. Вся эта светскость хороша в светском обществе и при наличии образования. В противном же случае она может дать только вред.
Противно, когда необразованные люди поднимают себе цену сознанием, что они якобы выше своей среды только потому, что имеют пустяковый поверхностный лоск.
Папа же не только не был за светскость, но даже порицал ее, так как она очень часто прививала людям высокомерие по отношению
