русские разносчики газет и мелкие офени. Женщины торговали с лотков горячими пончиками, которые пришлись по вкусу здешней публике. Появились русские хамалы, дровосеки, печники, кузнецы, гончары, а с ними нищие и проститутки. Мужчины, потеряв всякую надежду на устройство своей жизни, завербовывались в иностранные легионы для войны в Марокко и Индокитае, некоторые нанимались на плантации в Южную Америку. Сотни бездомных людей всех возрастов, как скот, валялись на полу вместе со своим скарбом. Чтобы они не умерли с голоду, международный Красный Крест как-то подкармливал беженцев. Бывшие офицеры высшего состава продавали казенное имущество и скупали валюту. Многим уже удалось выехать во Францию или Германию. Таким оказался финал исторической трагедии, которую иностранцы обозначили примитивным клише: «красные и белые».
Генерал Врангель жил на яхте «Лукулл». Он продолжал делать публичные заявления, говорил о погибающей родине, которая ждет возвращения своих сынов. Назаров был уверен, что белое движение было обречено с самого начала, ибо у него не было главного – идеи, способной объединить весь народ. Каждый белогвардейский лидер гнул свою линию, мало считаясь с другими генералами, взявшими на себя миссию спасения России. Больше других военачальников он корил Колчака: сначала предал свою семью, потом Государя, а во время исторической кульминации, когда шли решающие бои, никак от любовницы не мог оторваться. Старая песня: «нас на бабу променял». Красные оказались намного организованней, их лозунги нравились крестьянам, которых в стране было большинство. О том, что эти лозунги окажутся пропагандистским капканом, люди узнают слишком поздно, когда уже ничего нельзя будет исправить.
Иногда Юрий встречал кого-то из старых знакомых. Все они влачили жалкое существование и просили о помощи. Но он ничем не мог им помочь, потому что и сам был таким же неприкаянным беженцем.
– Сегодня вечером мы навестим одного турецкого журналиста в доме его матери, – объявила Юрию Лилиан, когда они закончили редактировать статью.
Встретившись в пять часов у «Токатлиана», поехали в Старый город и, петляя среди узких средневековых улочек, отыскали нужный дом. Калитку открыла пожилая негритянка. На пороге дома их встретил молодой турок, примерно одного возраста с Назаровым.
– Мой секретарь мистер Джордж Назаров, русский дворянин, – представила Лилиан Юрия.
– Очень приятно, Мехмед, – турок пожал протянутую руку.
В обставленной по-европейски гостиной на одном из диванов сидела хозяйка дома. Трудно было определить ее возраст, настолько искусно она была накрашена. Запах духов был по-турецки приторным.
– Рада видеть у себя дорогих гостей. Мое имя Эминэ, – сказала она по-французски, пожимая по очереди руки Лилиан и Юрия.
Их усадили за круглый стол. Служанка принесла кофе в крошечных чашечках из прозрачного фарфора и вазу со сластями.
После кофе все, включая хозяйку,
