Собрание сочинений. Том 5. Евгений Евтушенко
Чтение книги онлайн.
Читать онлайн книгу Собрание сочинений. Том 5 - Евгений Евтушенко страница 63
«Что вы везете?» – крикнул в грохот ветра;
и кто-то там ответил – не со зла, —
а чтобы быть короче: «Грибоеда…»
Полковник, вероятно, был чудак,
но только в чудаках есть божья искра.
Про перевал шепнул полковник так,
как будто бы про Пушкина: «Он близко…»
И «газик» наш, рванувшись, перегнал
с погибшим Грибоедовым повозку
и вдруг, хрипя, забуксовал по воздуху —
и Пушкинский открылся перевал…
Теперь все оправданья не спасут!
Да и не надо! От игры в поэтов
жизнь привела туда, где Грибоедов,
туда, где Пушкин, – привела на суд.
И я, такого жалкого, внизу
себя увидел… Дотянусь я разве?
Как я сюда дойду и доползу
с прилипшей к башмакам низинной грязью?
Не то что глотка – а глаза рычат,
когда порой от грязи спасу нету.
Так что ж – как новый Чацкий закричать
на модный лад: «Ракету мне! Ракету!»
Но, даже и ракетой вознесен,
несущийся быстрей, чем скорость звука,
увижу я, как будто страшный сон,
молчалиных тихоньствующих сонм
и многоликость рожи Скалозуба.
Но где-то там, поземицей обвит,
среди видений – дай-то бог, поклепных! —
на перевале Пушкинском стоит
и все-таки надеется полковник.
Надеются мильоны добрых глаз,
надеются крестьянок встречных ведра,
и каждою своею каплей – Волга,
и каждым своим камешком – Кавказ,
и женщина, оставшаяся за
негаданным изгибом поворота,
откуда светят даже не глаза,
а всполохом всплывает поволока.
Почти кричу: «О, не надейтесь вы!» —
и страшно самому от крика этого.
Полковник, друг, – не Пушкин я, увы!
Кого везут? Да нет, не Грибоедова.
Я слаб. Я мал. Я, правда, не злодей,
не Бенкендорф, не подленький Фаддей,
но это ль утешенье в полной мере?
Конечно, утешают параллели,
что даже и великие болели
болезнями всех маленьких людей.
Был Пушкин до смешного уязвлен
негромким чином, громким вздором света.
И сколько раз поскальзывался он
на хитром льду дворцового паркета!
А Грибоедов! Сколько отняла
у нас тщета посольского подворья!
Тебе, создатель «Горя от ума»,
ум дипломата жизнь дала от горя.
Пора уже давно сказать, ей-ей,
потомкам, правду чистую поведав,
о «роли положительной» царей,
опалой своевременной своей
из царедворцев делавших поэтов.
И гений тоже слабый человек.
И гению альков лукаво снится,
а не одни вода и черный хлеб
и роковая ласка власяницы.
И он подвержен страху пропастей,
подвержен жажде нежности властей,
подвержен тяге с быдлом быть в комплоте,
подвержен