впереди?Старик Джанкарло,
не уходи!
Точка опоры
Старик Архимед,
я безграмотный правнук.
Мне трудно с тобою поспорить на равных,
когда в Сиракузах,
в священной тиши,
боюсь наступить на твои чертежи.
Должно быть,
все это одни разговоры,
что как-то в старинную старину
воскликнул ты:
«Дайте мне точку опоры,
а Землю я – как-нибудь переверну!»
Но сколько еще на Земле до сих пор
таких отвратительных точек опор!
Точка опоры сытых улыбок —
на чьих-то голодных слезах.
Точка опоры мнимо великих —
на мнимо ничтожных костях.
Точка опоры могучих трусов
на тех, кто трусливей их.
Точка опоры живучих трупов
на слишком уж мертвых живых.
И часто я вижу,
безграмотный правнук,
что точка опоры неправды —
на правде,
как точка опоры
сверхмодных ракет,
она на твоих чертежах,
Архимед.
Идея твоя чиста,
Архимед, —
нечисто она передернута.
Порою мне снится —
Земли уже нет,
настолько она перевернута.
Ты должен был,
все предугадывая,
опомниться как-нибудь
и точку опоры,
проклятую,
не Землю
перевернуть!
Дайте мне солнца,
зелени,
свежего ветра струю,
дайте нормальную Землю,
не перевернутую!..
Знамена дворов
Белье на веревках —
знамена дворов —
качается в сонном Неаполе.
Из наволок мокрых
до звездных миров
выходят все слезы наплаканные.
И простыни —
саваны чьей-то тоски —
моля за греховность прошения,
взлетели бы к небу,
да только тяжки,
да только прижаты прищепками.
Бюстгальтеры прячут под жалкий покров
все то, что сердцами настукано.
А то, что рассказано потом хребтов,
рубашки скрывают насупленно.
Воздев рукава, воззывают сквозь ночь
халаты —
пророки невольные.
Усталостью женских измотанных ног
чулки опустело наполнены.
Над болью невидимой сомкнутых глаз,
над стихнувшими перебранками
скатеркам
