у него довольно избитой шуткой: «Я был однажды влюблен, и, если б я почувствовал, что это опять мне грозит, клянусь, я бы тотчас эмигрировал!» Так это было и со мной. Если б я знал, если б я только знал, что это значит, к чему это все приведет, я бы тоже эмигрировал. То есть если б ума хватило.
Глава 4
Я не выбросил из головы свой план поездки на аукцион.
До аукциона оставалось три недели. У меня были еще две поездки на Континент[6] – одна в Германию, другая во Францию. И вот, когда я был в Гамбурге, дело дошло до критической точки. Начать с того, что мне был просто отвратителен клиент, которого я вез, да и его жена тоже. Они отличались тем, чего я больше всего терпеть не мог. Оба были грубы, ни с кем не считались, неприятны внешне, и, я думаю, именно из-за них развилось во мне ощущение, что мне стала уже невыносима жизнь, требующая постоянного низкопоклонства. Не думайте, я был вполне аккуратен; я думал, что не вытерплю с ними более ни дня, но я им этого не говорил. Ничего хорошего не выйдет, если портить отношения с фирмой, которая тебе работу дает. Так что я позвонил к ним в отель, сообщил, что заболел, и телеграмму в Лондон дал о том же. Написал, что могу оказаться в карантине и что разумнее всего прислать другого водителя мне на замену. Никто не мог бы возложить на меня вину за это. Никто не стал бы настолько беспокоиться обо мне, чтобы наводить дальнейшие справки; подумали бы только, что у меня, видимо, слишком высокая температура, чтобы и дальше сообщать о себе. А потом я явлюсь в Лондон и начну плести байки о том, как тяжело болел. Только я не был по-настоящему уверен, что так сделаю. Был сыт по горло шоферской тягомотиной.
Тот мой бунт стал важной поворотной точкой в моей жизни. Из-за этого и из-за некоторых других причин я появился в назначенный день в помещении, где шел аукцион.
«Если не будет продано по частному соглашению», – гласила наклейка на первоначальном объявлении. Однако объявление все еще оставалось на месте, значит, поместье не продано по частному соглашению. Я был так взволнован, что едва сознавал, что делаю.
Как я говорил, мне еще никогда не приходилось бывать на публичных аукционах, где продавали недвижимость. Меня почему-то обуревала идея, что они должны возбуждать небывалый интерес, но это оказалось вовсе не увлекательно. Ни в малой мере. Аукцион вызывал такую смертную скуку, какой я не испытывал ни на одном из представлений, что я посещал до того. Он проходил в какой-то полумрачной атмосфере, и всей публики там было лишь шесть-семь человек. Аукционист резко отличался от аукционистов, каких мне доводилось видеть ведущими распродажу мебели или других подобных вещей: то были крепкие на вид мужчины с веселыми голосами, с речью, полной шуток и прибауток. Этот же удручающе монотонным голосом хвалил поместье, описывая его площадь в акрах и еще какие-то его черты вроде этого, а затем нерешительно перешел к торгам. Кто-то предложил пять тысяч фунтов. Аукционист устало улыбнулся, вроде как услышав неудачную
Континентом на Британских островах называют континентальную Европу.
