она приютит, если жива, – сказала мать детям.
Вовка упрекнул мать, поставив Тоську в пример, вот она-де не уходит; вернётся отец, где он нас найдёт? «Мы будем жить в погребе».
«В погребе наживёшь сейчас впроголодь, а подъедим всё, тогда – конец…»
Мартовское утро с легким морозцем выдалось солнечным. К полдню потеплело. Нинку, укутав, посадили в коляску; на санки, – самое необходимое. Мать из запасов бабы Груши поделилась с Тоськой продуктами, оставила свеклы, которую прятала в погребе, и она недалеко проводила бывших соседей.
Ребята потащили санки, а мать – коляску. Её грустный вид беженки угнетающе действовал на сыновей в начале пути. Снежный наст не держал ни санки, ни коляску. Редкие следы не всегда обозначали дорогу, да и не помогали они. «Транспорт» новых беженцев почти полз на брюхе, с треском разрезая ледяную корку наста. Резво ребята рванули вначале. Уходили они с надеждой, что там, на новом месте, не будет этих сопливых, злых и голодных чужеземных солдат, любой из которых может тебя пристрелить. Туда бы только добраться. В другом городе, возможно, нет оккупантов. Там встретит тётя Дуня, старшая сестра отца, такая приветливая, добрая. Никто не думал, что она осталась с двумя детьми, шли к родному человеку за спасением.
Валерка смутно помнил двоюродного брата Николая, а сестру Женю представлял. Она такая же беловолосая, как Нинка, повыше его ростом и не плакса. Любит заводить патефон, у неё двухколёсный велосипед, она учила его когда-то на нём кататься: «Вот где будет житуха!»
Вдруг в городе, среди домов, бухнуло. Над головами с рёвом, обдав резкий волной воздуха, пролетел снаряд. Через небольшую паузу снова бухнуло, и опять беженцы почувствовали удар волны, а потом – такую силу, словно тебя отрывает от земли и тянет в сторону.
По звуку пролетающего снаряда и по выстрелу Валерка узнал ту пушку, из которой стреляли по Казачьему Посту, даже ладонь под грязной повязкой задёргала, заныла. Шли торопливо из последних оставшихся силёнок и почти выбрались к дороге, видны были колеи, а с другой стороны возвышались среди ровных полей дома. Спасение. Невольно повернули к домам, мать окликнула детей и показала, чтобы они шли по накатанной дороге. Ей труднее везти, пробиваясь по насту, коляску. А следы колеи дороги тянулись до маячивших чёрными трубами крыш города.
– Это бьёт та пушка, – сказал Вовка, когда они остановились передохнуть, – та немецкая…
Он вытер рукавом стекавший по лицу пот. Помолчал, как бы соображая о пушке.
– А взрывов не слышно. Во как фронт отодвинулся…
После очередного залпа качнулся воздух, снаряд с рёвом пролетел к невидимой цели.
– Траекторию поменяли, – сказал Вовка.
«Траекторию», а что это такое?.. – подумал малыш, но не стал спрашивать, согласно ответил:
– Ага, поменяли…
Мать боялась, что погибнут дети. Этот страх – от привычки отсиживаться в погребе.
– Не останавливайтесь, дорога рядом. По дороге: катись – не хочу… – Она подобрала
