фантазии у этих военных дизайнеров), имела склонность куда-то пропадать. Стоило исчезнуть одному, как тут же соседние шинели, а за ними и у всего курса лишались этой безделицы, за отсутствие которой, как за нарушение формы одежды, можно было поплатиться увольнением. Хлястиками не делились, а очень их берегли, почти как комсомольские билеты, за утрату которых могли отчислить из училища.
Но поделиться с друзьями можно было мороженым «Бородинское». Батончик с пломбиром в мягком шоколаде, посыпанный орехами, таял ещё в руках. Есть его было неудобно, пломбир стекал по рукам, капал на землю, но это не имело значения. Заветная цель в виде киоска с мороженым была за высоченной оградой с кованой частой решёткой на противоположной стороне улицы Золоторожской и дотянуться до него было невозможно. Но разве что-то может остановить жаждущих курсантов? Они стояли у забора и проходящие мимо них случайные прохожие иногда соглашались выступить их посланцами в киоск. Иногда это препятствие помогали преодолевать девушки, что потом становилось поводом для более длительных знакомств. Некоторые их них несколько раз ходили как бы невзначай мимо забора, пока их не окликали изголодавшиеся юнкера. Ты – мне, я – тебе, вечный всесезонный двигатель отношений между полами, а «Бородинское» есть зимой даже удобнее, чем летом, оно не так тает в руках.
В один из дней Феликс, сменившись с караула, вместо возвращения в тёплую двухэтажную казарму, расположенную в здании, построенном вдоль ручья Золотой Рожок, давшего имя улице, ещё для гренадёрского полка, отличившегося в Бородинской битве, с автоматом на плечах мял снег у забора в ожидании удачного варианта для сделки с «Бородинским». Там курсанта уже с несколькими нашивками на рукаве шинели, свидетельствующими о не первом годе пребывания в ВУЗе, застиг вездесущий майор Трюкин. Разумное объяснение Феликса о том, что он не находится при исполнении обязанностей часового, принято не было, поскольку орфографический словарь оказался бессилен перед упёртым начальством и Уставом гарнизонной и караульной служб. Командир отделения Костя, как мог, попытался отмазать его, в результате замполит объявил всего один, а не три наряда вне очереди, но на двоих с Константином, чтобы им ещё веселее было.
Надо сказать, что решётка ограды не была непреодолимым препятствием для всех. Когда город засыпал, просыпалась не мафия, а любовь. Ведь нет ничего желаннее, чем запретное, а разрешённое через несколько раз становится пресным. При свете луны через ограду с разбегу перемахивали и исчезали в сторону улицы Гжельской тени старшекурсников, в том числе женатика Константина и других, находивших более весёлое занятие для ночи, чем спать одному в казарме. Под утро такие совы бесшумно следовали в обратном направлении, оставляя за оградой посеянные надежды и мятые постели с кружевами. Острые пики кованой ограды добавляли остроты в чувства, бившие через её край. В этом смысле старший сержант Родион был исключением, поскольку единственным из всего
