топило лёд и сушило плац, умываемый дождями и потом курсантов, наматывающих на нём круги бега на занятиях кафедры физподготовки. «Это упражнение для беременных женщин, исполняется спиной вперёд. Освобождение от него – только смерть. Бегом марш! Не снижать темпа, держать строй!», – майор-физрук был неумолим и его хлёсткое слово погоняло курсантский табун.
Крепчали юноши, затянутые ремнями. А когда спадали ремни и одежды, мерялись курсанты бицепсами-трицепсами, мышцы после таких занятий росли как опята после дождя. И как ристалище блюли в девственном состоянии, так и мужскую честь в общей бане трусили, тёрли и сушили, готовили к будущим победам. Намывая молодые тела разной степени волосатости и мужественности, они мысленно вставали в шеренгу по одному, но не по росту, а по убедительности доказательства. По достоинству оценивали размер достоинства. Велик и могуч был широкоплечий младший сержант Константин и не было ему в этом праве равных, тут даже замкомвзвода старший сержант Родион признавал своё поражение в бане. Что изначально положено одним, будет дано другим только в следующей жизни. Феликс делал, что мог, тягая гири и вися на турнике, и вот, глядя на командира отделения, его плечи тоже стали широки, на животе появились шесть кубиков, казалось, что и до заветного приза в трусах недалеко, но эта часть тела культуризму не поддавалась. «Мужики говорят, что женской грудью можно назвать то, что вмещает мужская ладонь. Надо брать себе такой размер, который можешь сам предложить», – успокаивал он себя тем, что хрупкие девушки нравятся ему больше, чем пышнотелые.
Вечерами пропадая в училищной библиотеке Феликс узнал, что гусары старались каждый свой день прожить, а если надо, то и умереть так, чтобы никто не обвинил их в трусости, чтобы взять от жизни не качеством, а количеством. Малым отрядом Денис Давыдов брал в плен превосходящего его кратно по численности противника, так, что был личным врагом самого Наполеона. Имение Давыдова – деревня Бородино стало полем брани, брёвна его родового гнезда пошли на фортификацию. Свой дом отдал Давыдов для победы и до изгнания врага не просил себе ничего взамен. Но, надо знать гусара! После того, как его конь ступил копытом на вражескую землю, потребовал он прислать ему ордена и не какие-нибудь, а именно Святого Владимира 3-й степени и Святого Георгия 4-й степени, которых считал себя достоин. И получил требуемое от самодержца, знать был тот ему не менее того должен!
Читал Феликс и удивлялся тому, что Давыдов в другой раз с пятьюстами кавалеристами у стен Дрездена, за которыми оборонялся пятитысячный отряд, разжёг огромные костры, вид которых так напугал французского генерала, что тот ушёл без боя из города, в который торжественно въехали ахтырцы числом в десять раз меньше, чем у неприятеля. За эту выходку Давыдов был обвинён в том, что сделал это самовольно, ему было приказано сдать свой отряд и ожидать суда. «Как бы то ни было, а победителя не судят», – решил верховный судья.
Не по желанию, а по
