свободные с онтологической точки зрения, объединяются друг с другом, образуют структуры, подобные группам. Если субъективность труда «Бытие и ничто» сталкивалась с некоей иной субъективностью, то субъективности «Критики диалектического разума» сталкиваются со всеми остальными в рамках истории. В этом отношении данное сочинение представляет собой великий труд по исторической антропологии.
Результаты двух этих работ обнаруживаются в биографическом исследовании «Идиот в семье», первый том которого предваряется таким вопросом: «Что сегодня можно знать о человеке?» Здесь Сартр в последний раз пытается подвергнуть испытанию свой проект познания тотальности человека, анализируя жизнь Гюстава Флобера («Идиот в семье»), привлекая онтологические наработки своих трудов «Бытие и ничто» (свобода ситуации) и «Критика диалектического разума» (исторические отчуждения).
В то же время проект тотального понимания человека требует внимательного рассмотрения морального измерения его действий и поступков. Подобное исследование должно было последовать за трудом «Бытие и ничто», но Сартр отказался от намерения уделять морали внимание.
Причину этого мы попытаемся разобрать в главе V, выдвинув для этого следующую гипотезу: нет никакого смысла составлять наброски о директивной морали в философском контексте, выдвигающем на первый план своих исследований тот факт, что человек неизменно занимает в окружающем мире определенное положение; философия такого рода может изучить единственно то, как человек воспринимает и воплощает в жизнь эти незыблемые принципы морали. При этом мы будем ссылаться на лекции, написанные Сартром в 1965 году, которые он намеревался читать в американском Корнельском университете, но впоследствии отказался от этого намерения, отклонив приглашение в знак протеста против войны во Вьетнаме.
Философские исследования не могли оставить Сартра равнодушным к его собственной истории: попытки составить полное и всеобъемлющее представление о человеке во весь голос заявляют о себе и в его литературных произведениях. Ему нужно понять, что он собой представляет, осознать себя ребенком без отца, нежно любимым сыном матери-сестры, внуком эльзасского буржуа Швейцера и студентом Эколь Нормаль, попутно то и дело задаваясь вопросом о том, какое место и роль должны отводиться писателю. Сартр на собственном опыте познает тот самый драматизм и разлом, который красной нитью проходит через все его труды; свой последний труд («Идиот в семье»), который сам автор позиционирует как «буржуазный и предназначенный для буржуазии», он пишет, одновременно оказывая поддержку политическим движениям крайне левого толка и примыкая к ним, что позволяет его соратникам привлечь к себе некоторое внимание, по крайней мере, большее, чем если бы Сартр остался в стороне.
Последняя глава посвящена Сартру как теоретику литературы, театра и искусства.
Этот философ, проповедующий свободу и активную
