Помимо последних ощущений и мыслей человека, который вот-вот умрет, Сартр выдвигает на первый план идею о невозможности в полной мере контролировать любую ситуацию: его герой спасается, соврав о том, где скрывается предводитель испанского Сопротивления, но при этом бросает друга на растерзание врагам, сам того не желая и даже не думая, что это возможно.
Получается, что Сартр не остается равнодушным к политике, но и не вовлекается в нее, понимая, что не знает, на какие действия у него достанет сил и каким изменениям он может поспособствовать. На этом жизненном этапе писатель в понимании самого Сартра – это тот, кто пишет и, вероятно, описывает человеческую жизнь, ничуть не заботясь о том, как его творения воспримут другие. Сартр размышляет о мире, но пока не думает о своем месте в нем и уж тем более о том, что его общественное положение (определяемое как положение буржуазного[5]интеллектуала ввиду полученного им университетского образования) красноречиво объясняет идеологию, которой он в этот момент придерживается, – идеологию человека одинокого и лишившегося корней либо разорвавшего связь между ними и своим мышлением. Именно к осознанию утраты любой мыслью связи с корнями и подтолкнет Сартра мобилизация.
2. Открытие исторического измерения
Постижение феномена такого разрыва происходит в тот период, когда после призыва в действующую армию Сартр пишет путевые дневники, которые впоследствии выйдут в свет под названием «Дневники странной войны». Они представляют собой несколько блокнотов (некоторые из них были утеряны), в которых Сартр по возможности каждый день, в зависимости от окружающей обстановки, рассказывает о происходящем, излагает свои впечатления и философские размышления. В первую очередь он желает выступать в роли живого свидетеля жизни, стараясь описывать ее во всей целостности и многообразии. Однако мало-помалу философ начинает понимать, что также является свидетелем своей эпохи – может, даже серым и незаметным, но все же свидетелем – для миллионов людей, переживающих те же события, что и он, и пребывающих точно в таком же состоянии души. Представляя собой попытку по возможности объективного и беспристрастного анализа, эти дневники в первую очередь выступают символом жизненного опыта.
Рефлексивное описание собственных мыслей и ощущений вкупе с работами Хайдеггера откроют ему глаза на историчность человека. Состояние души, о котором можно вести речь, самым непосредственным образом связано с историческими событиями, с этой войной, которой не хотел ни один солдат, но в которую каждый, тем не менее, оказался вовлечен. Так Сартр открывает чужое для себя время – когда мир стоит на пороге войны, когда все решают генералы, когда все замерли в ожидании следующего хода врага. Это время ему совсем не принадлежит, но, несмотря на это, он все равно несет ответственность за происходящее.
На основании этих записок можно сделать вывод, что первое измерение историчности
В своей работе «Что такое литература?» (1947) он определяет буржуа следующим образом: «Буржуа можно распознать по тому, как он отрицает существование общественных классов и в первую очередь своего собственного, то есть буржуазии».
