Что ты видел там, на высоте, у поверхности лукавых вод?
Какой-то тонущий мальчик из последних сил дотянулся до резиновой камеры, вскорабкался на нее и удержался до наступления штиля. И теперь он спит посреди мерцающей глади океана. И солнце щекочет его ноздри…
И всё? Всего и делов-то…А надулся так, словно знает действительно нечто важное!
"Не хотите слушать – как хотите", – групер сорвался с места, заприметив голубое чудо – хирурговая рыбка зазывающе шмыгнула из-за коралла, намекнув, что в ней групер найдет более благодарного слушателя. Однако не успел групер исчезнуть, как саркастичные спинороги и ироничные морские ангелы ощутили всей своей чешуей, что от тревоги в их тайной ложбине и след простыл, а с лица их принцессы сошла мимика неведомого страха и появилась загадочная улыбка…
Утро, 23 ноября 1999 года
Открытое море, 10 миль от порта Ки Вест, южная оконечность Флориды
– Человек за бортом! – заорал бородатый рыбак, спуская шлюпку на воду.
Чьи-то сильные руки аккуратно погрузили мальчика в лодку и подняли на борт дрейфующего рыболовецкого трейлера, где Элиан сразу очнулся.
– Сорванец, как же ты тут очутился? – не ожидая ответа от обессиленного мальчугана, пережившего Бог знает что, бормотал один из его спасителей.
– Мэ сьенто мареадо*, – дрожащим голоском пропищал распластавшийся на деревянной палубе малыш.
– Что он сказал? – потребовал перевода капитан-ирландец.
– Жалуется, что его укачало, – не оборачиваясь, ответил бородач-кубинец, сразу смекнувший, что пацаненок – его земляк.
В команде кубинцев хватало. Они перебрались в Майами еще во времена Камариоки, в 62-ом после Карибского кризиса, когда Кастро впервые заявил, что построение социализма – дело добровольное, и что он никого не держит. Из кубинского порта Камариока стали курсировать сотни сотни катеров и яхт, перевозя тысячи недовольных, таких, как этот бородач. Он был представителем свободной профессии и надеялся, что ювелирное дело прокормит его в Штатах. Не тут-то было. Золотых и бриллиантовых дел мастер-еврей, исследовав опытным взглядом навыки и манеру "кубинского Фаберже", каковым сам себя мнил переселенец, снисходительно предлагали ему, нет, даже не работу подмастерья, опасаясь, что беженец с голодухи может и на воровство пойти, а платное обучение у какого-то сосунка-очкарика. Неприятный наставник, посмотрев на его изделия, изрек на первом же занятии: "Это безвкусица и примитивизм. Такое никто не купит". И тогда несостоявшийся ювелир хлопнул дверью и стал рыбаком.
Его тянуло туда, где им восхищались, где он был уважаемым человеком, но как говорится – muy pronto en la vida es demasiado tarde*… На родине он теперь принадлежал к "эскория"*, а значит, путь домой ему был заказан. А тут, на трейлере, он хоть чуточку, но был поближе к родным берегам, особенно в сравнении с теми, для кого
