бы печку могла стопить, прибраться…
В прислугу, что ли, нанимается?
– У меня сейчас денег нет, простите. Я как-нибудь сам.
– Нет-нет, – бабка испуганно замахала руками, – какие деньги? Не надо никаких денег. Я так.
Делать ей, что ли, нечего? Впрочем, наверняка нечего. Но подобного благотворительного акта Ковалев все равно понять не мог. На воровку она не похожа, и живет скорей всего поблизости.
– А вам, простите, зачем это нужно?
Старуха помолчала, заморгала снова.
– Скучно мне, внучек, одной. Никому я, старая, не нужна. Никого у меня теперь нет. Так хоть с кем-то словом перекинуться, да и доброе дело сделать.
Прозвучало это неубедительно. А впрочем, Коля ради разговора литр водки купил и закуски принес… Может, им здесь в самом деле так скучно? А тут – новый человек. Любопытно. Ведь стояла же позавчера эта старуха, издали Ковалева разглядывая…
Ковалев вздохнул – если отказаться, она не отстанет, а время идет… Да и жалкая она была, несчастная… А дом к вечеру опять промерзнет, и топить придется до завтрашнего утра.
Он достал из кармана ключ и протянул старухе:
– Вот. Вы только печку мне стопите, а то я совсем не умею. Больше ничего не надо. И чаю там попейте. У меня печенье есть и конфеты шоколадные. Обязательно попейте чаю. И конфеты ешьте, не стесняйтесь.
Лицо ее посветлело, и вместе с улыбкой на глазах выступили слезы.
– Спасибо, внучек… Спасибо… Дай тебе бог здоровья, и доченьке твоей…
– Это вам спасибо, – пожал плечами Ковалев. – Мне идти надо, извините. Я опаздываю.
Она закивала, и две слезы выкатились на желтоватые щеки.
Ковалев двинулся вперед, отошел на несколько шагов и оглянулся – старуха смотрела ему вслед.
– Как вас зовут?
– Баба Паша меня зови. – На лице ее вместо слез появилось умиротворение, спокойная радость. Нет, Ковалев бы ни за что не поверил, что бабуля прячет камень за пазухой.
Перед завтраком Зоя Романовна напутствовала детей на предстоящую исповедь, и, надо сказать, очень убедительно. Этого у нее было не отнять – ее голос имел гипнотическое действие, почти волшебное. Она подбирала красивые слова и произносила их не проникновенно, а непринужденно, будто приглашала очутиться в сказке. Ковалев видел, как Аня смотрит ей в рот – и тоже хочет в эту сказку, и верит, что окажется в ней… Интересно, чья же сказка победит? Страшная сказка Инны или сладкая сказка Зои Романовны?
Он думал, что хуже манной каши и молочного супа ничего быть не может, но ошибся – на завтрак подали постное (по случаю исповеди) морковное суфле. Ковалева и без того мутило, и, положив в рот кусочек, он долго не решался его проглотить. Рядом прыснула Инна, Ковалев закашлялся и едва не выплюнул вареную морковку обратно в тарелку. После этого он больше не экспериментировал.
Инна стояла в стороне и непринужденно болтала с инструктором Сашей. Сегодня
