и почти ослепляла: мистер Челленджворс мог поклясться, что эта часть прибора, в зависимости от ракурса, казалась попеременно золотой, серебряной и перламутровой. Неизвестно доподлинно, сколько прошло минут, прежде чем герой нашего повествования смог оторвать напряженный завороженный взгляд от ценного механизма.
– Как видите, у машинки много достоинств, – произнёс продавец, прекратив наконец чистку, – ею можно и просто любоваться как предметом искусства, не правда ли?
Будь мистер Челленджворс сейчас повнимательнее, он смог бы уловить странную улыбку на лице незнакомца, который, как будто подстёгиваемый чем-то, принялся неторопливо перелистывать страницы толстого фолианта на прилавке.
– Вы не пожалеете, если приобретете этот, – показалось, что продавец на секунду задумался, – этот дорогой предмет.
– А печатать на ней можно? – поинтересовался аптекарь, даже не вспомнив, что последним из написанного им за пять лет была серия жалоб председателю домоуправления на шумные ночные вечеринки соседей. Так как ночь по представлениям мистера Челленджворса начиналась уже в восемнадцать часов (именно тогда он приходил с работы), а жалобы поступали с такой завидной регулярностью, что председатель перестал радоваться стопкам бесплатной бумаги для черновиков, соседей пришлось транспортировать на новое место жительства. С тех пор ближайшие пять-шесть квартир рядом с мистером Челленджворсом пустовали, и его вдохновенный писательский порыв угас, не успев как следует проснуться. Однако в этот момент задуматься о практической стороне покупки ему не пришло в голову.
– О, безусловно! Я уверен, вы не сможете оторваться от этой печатной машинки. И захотите напечатать на ней много всего важного, интересного и … желанного, – продолжая полуулыбаться, хозяин заведения чуть ли не опустился на свою огромную книгу в поиске только ему ведомых фраз, а его нос при этом почти задел страницы с текстом. Что касается мистера Челленджворса, то он был весь во власти нового увлечения и уже не находил странным, что сгорбленный продавец так и не удосуживал покупателя прямым взглядом. Лихорадочно подсчитывая все деньги, что были у него с собой, взволнованный, он вспомнил о своём кожаном черном портфеле. Повернувшись к двери, Челленджворс с ужасом понял, что не видит уже ни портфеля, ни выхода. Перед ним была просто часть стены, такая же, как и все остальные.
– Вы, полагаю, ищите ваш портфель-с?
Медовый вкрадчивый голос старьевщика заставил мистера Челленджворса передёрнуться.
– Не беспокойтесь, сэр. Я переложил его на стул рядом с прилавком, чтобы вам было удобнее. Вот он! – действительно, рядом с прилавком крючка как ни в чем не бывало лежал на стуле тот самый портфель.
– Но…я… я не пойму, где тут у вас дверь?
Старик мгновенно изменился в лице и заговорил театральным голосом, чуть ли не всхлипывая.
– Позвольте,
