физической формой. Несмотря на, казалось, врожденную экономность, свою одежду мужчина выбирал тщательно и небрежности в облике не терпел. Он обожал приталенные пиджаки тёмно-коричневых расцветок и брюки со стрелками. Его классический костюм обязательно дополняли белоснежные или светло-розовые рубашки, которые на протяжении семи лет самоотверженно стирала и гладила миссис Томпсон. Один раз, из-за болезни верной экономки, мистеру Челленджворсу пришлось самостоятельно приобщиться к этому тонкому виду искусства. Однако после полуторачасовых пыток, сравнимых в его воображении со всеми кровавыми ужасами инквизиции и нашествию племени индейцев на невинные караваны в Виргинии, вместе взятых, он рухнул на пол и признался миссис Томпсон, что она, судя по всему, обладает запрещенными сверхспособностями, потому что каждому доброму христианину на земле такие нечеловеческие испытания не по силам. Миссис Томпсон успокоила беднягу и пообещала вернуться в ближайшее время, чем спасла исстрадавшегося аптекаря от неминуемой гибели.
Итак, благодаря неусыпным стараниям верной старушки, к внешнему виду мистера Челленджворса было сложно придраться. Его элегантный образ иногда дополняли позолоченные запонки, приобретенные во время одной из служебных поездок в Париж. Застёгивался он на все пуговицы, а ботинки начищал до нахального блеска. Он был высок и недурно сложен, а если присмотреться поближе, то никого бы не оставил равнодушным идеально прямой тонкий нос и красиво очерченные скулы. Почему же никто не решился назвать мистера Челленджворса красивым человеком? Рискнём предположить, что всё портило выражение лица. Неизменное, застывшее выражение из смеси раздражения, глубокой озабоченности и сильного внутреннего напряжения. Это было лицо непробиваемо независимого человека, не желавшего делиться своей свободой ни с кем.
Мистер Челленджворс не успел расправиться с трапезой, как в дверь позвонили.
– Эмили! Уже!
Фармацевт не спеша приподнялся с тяжелого деревянного стула: сложно определиться сразу – радоваться ли столь быстрому приходу помощницы или негодовать, что грубо оторвали от бесподобного воздушного орехового мусса.
– Добрый вечер, мистер Челленджворс, – Эмили застенчиво улыбнулась и протянула папку с бумагами. – Хорошо, что я сразу заприметила…
– Благодарю, – произнёс мистер Челленджворс гораздо более сдержанным тоном, чем полчаса назад по телефону, – Вы… хотите пройти? Я… я ужинал. Можете составить мне компанию, – предложил он без особой настойчивости в голосе.
– Мм, спасибо… Но я лучше пойду. До моего дома далеко, а завтра рано вставать… За предложение еще раз спасибо, – девушка отвернулась и прикоснулась к дверной ручке.
Сильно обрадовавшись про себя, аптекарь готовился сдержанно миролюбиво согласиться, когда вдруг заметил, что девушка полностью промокла, с ног до головы.
– О боже мой, мисс Джинджер! Где
