смогу заинтересовать вас моим предложением.
Пианист продолжал играть громко и неистово, официантки то и дело бегали от одного стола к другому, то поднося какие-то бутылки, то забирая уже осушенные стеклянные емкости. Частенько в этом месте дрались люди. И Уильям, хоть и был человеком крепким, вспыльчивым и повидавшим в жизни многое, не любил такого рода столкновения, всячески стараясь избежать конфликта, нарастающего в салуне между посетителями, или просто уйти из этого, уже подгнивающего кое-где, но все еще приносящего приличную прибыль как его хозяйке, так и Флетчеру, здания.
Дон, не торопясь, доставал сигару, слушая наркоторговца. Концентрация опия в его крови неотвратимо падала, а вместе с этим мутнела ясность рассудка. Нужно было как-то попытаться привести в порядок пошатнувшийся строй мыслей. Чиркнул спичкой, втянул воздух как следует – и легкие наполнил крепкий табачный дым. Попал в глаза, от чего они, и без того красные и воспаленные, заслезились. Вот же черт.
– Для такого, как я, мистер Дэвис, – нервно потер глаза большим пальцем Дон, – Америка во всех своих проявлениях и местах одинакова. – «Не во всех. Чем меньше ирландцев кругом, тем живется спокойнее.» Доктор лукавил. Он остался здесь, на Юге, потому что на Севере было слишком много его вспыльчивых и любящих панибратство соотечественников. Жжение в глазах исчезло, и стало намного лучше. Доктор откинулся на спинку стула и чуть наклонил голову набок, глядя на Дэвиса. Чего он хотел добиться от него своими вопросами? Проверял на вшивость? – Я здесь повсюду иностранец, – неуверенно пожал он плечами, и сделал еще одну большую затяжку, да такую, что горло начало драть, – и повсюду, вроде бы, свой. Филадельфия, Оклахома, Калифорния, Миссури – для меня все они едины. Едины своей чужеродностью, вот так. – «Люблю-то я одну лишь Ирландию.» – Потому я не вижу смысла сниматься с этого насиженного места и двигаться куда-то дальше, туда, где все это придется проходить заново, так что…
Деньги? Все существо Дона встрепенулось и оживилось, когда речь зашла о долларах. У него были сбережения, но для обновления инструментов, лекарств и оборудования их было недостаточно. Однако, был еще голос, мрачный и не терпящий возражения, неумолимый. Совесть?
«Дэвис означает опиум. Опиум означает боль, позор и унижение. Ты не хочешь прозябать в этом порочном круге свою молодость, Дональд. Не хочешь, черт возьми!» Дону пришлось лишь мысленно отмахнуться от него.
– Что это за предложение? – МакГроу прищурил глаза, искренне не понимая, что такого мог предложить ему Дэвис, и как с этого можно было иметь деньги. Становиться его подручным и связываться с бандитами Дон не желал: простой жизни в этом городке и без того хватало для остроты ощущений. Так что же? – Я слушаю вас очень внимательно.
Уильяму было прекрасно знакомо то чувство, о котором говорил его собеседник – чувство своего рода отрешенности от всего и всех. Чувство
