style="font-size:15px;"> – Пожалуйста, не преувеличивай, я вовсе так не думаю, – зардевшись, перебила она и с опущенной головой принялась теребить сорванную веточку. – Я совсем не ханжа, если ты хочешь знать, а если не укладываюсь в рамки нынешних представлений, то так меня воспитал мой папа, и что тут дурного, не понимаю.
– Папа, папа, опять этот твой драгоценный папа, – не без раздражения произнёс Глеб и ворчливо продолжал: – Такое впечатление, что папа буквально всё решает за тебя. Ты ни в чём, даже в мелочах, не можешь пойти наперекор ему, он вмешивается даже в твои интимные дела, смешно, да и только!
Тут Адель не на шутку обиделась. « И за этим он меня звал!» – разочарованно подумала она, однако виду не подала, а будто шутя зажала ему рот своей упругой ладошкой.
– Не кипятись, мой друг, ты прекрасно знаешь, что неправ. Не во всём я слушаю папу, например, он категорически против нашей дружбы, но я же не пошла у него на поводу, – и она неестественно рассмеялась, обнажая два ряда безупречно ровных и белоснежных зубов.
– Вот спасибо за такую жертву, – дурашливо раскланялся Глеб. На него, что называется, накатило. Вместо запланированных объяснений в любви и официального предложения руки и сердца, он как самый последний брюзга принялся девушку отчитывать.
– Ты говоришь, что чертовски устала от учёбы, а зачем, спрашивается, сидишь ночи напролёт над учебниками, изнуряя себя! Разве ты не знаешь, что сейчас расплодилось столько фирм, где можно спокойно заказать любую курсовую.
Тут девушка уже не выдержала и, сердито глядя ему в глаза, выпалила:
– Между прочим, хороший адвокат не нуждается в чужих мозгах!
– Ну, положим, хорошим адвокатом ещё надо стать, – насмешливо ответил Глеб. Она не осталась в долгу, бросив язвительную реплику.
– Как, например, некоторые стали хорошими журналистами-перебежчиками. – Намекнула она на его неуживчивость в редакционных коллективах. Глеб за три года умудрился поменять сразу пять газет.
Наступила неловкая пауза, Адель демонстративно повернулась к Глебу спиной и стала одеваться с намерением уйти. В этот момент опомнившемуся Глебу стало одновременно и грустно, и смешно. И почему так получается, с горечью подумал он, что едва они оказываются вместе, между ними, как чирей, созревает ссора. Несомненно, и он, и она были сангвинического темперамента, они, как порох, вспыхивали, но быстро и мирились. Вот и сейчас стоило ему ласково взять её за руку, подарить нежный взгляд и прижать к своей груди, как она мгновенно растаяла и тихо, с любовью пролепетала:
– Вот ты всегда такой!
– Ты, любовь моя, и не догадываешься, наверное, для чего, собственно, я тебя сюда пригласил! – загадочным тоном прервал он молчание, поглаживая её тонкое упругое запястье, украшенное массивной золотой цепочкой с драгоценными камнями. У Адель, как, впрочем, у многих красивых женщин, была слабость
