борт надо срочно заправить. Остатки сольешь в саратовский…, там рядом. Он доведет.
Кладовщик снова кивнул на «четверку» – по всему, он явно торопился избавиться от Коляниного керосина.
– Тык ведь, дядя Ефим, тык… – сделал попытку отмыться от подозрений в пофигизме Колян.
– Тык… тык… Че тыкаешь?!– рассердился ветеран склада ГСМ. – Че, я тебе целую цистерну керосина сливать буду? Мне за простой борта голову снимут. Сам упустил, сам и ныряй! Мож, отыщешь… – Но, видя замешательство салаги, сжалился, участливо похлопал его по плечу и, придав голосу задушевный окрас, успокоил: – Да, ладно, не ссы ты! Сказано ж – через фильтры не пройдет. Все путем, Колян…
– Ага, – рассеянно сдался Колян, который, как ни старался, не мог отогнать видение Лилькиных ляжек с отпечатавшимися на молочной коже следами от резинки купленных ею специально для него, Коляна, эротических чулок.
Бледно-желтый лоскут беззвучно колыхался на дне бочки. Вес этого ничтожного клочка равнялся одной миллионной – а может и того меньше – от веса горючего, заполнявшего цистерну доживающего свой век старичка-бензовоза. В силу своей невеликости и схожести по цвету со средой в которую попал, он практически был незаметен. Заборная труба вмиг засосала его вместе с горючим. В какой-то момент промелькнула надежда на счастливый исход – он зацепился за торчащие из порванной сетки фильтра насоса обрывки саржевого плетения. Сетка, при проведении последнего сервисного обслуживания в нарушение технического регламента и по причине задержки на таможне комплекта запчастей, заменена не была.
Вот! Вот и нашлось оно – то злополучное недостающее четвертое звено в цепочке роковых событий, предшествующих взлету борта №999. И, похоже, теперь уже ничего нельзя было изменить.
Мощный поток раздул перчатку пузырем – не помог даже оторванный палец, служивший своеобразным стравливающим клапаном – тонкая резина еще мгновение сопротивлялась, растягиваясь, но не выдержала – хллопп! влетела подобно патрону пневмопочты в самолетный бак. Огонек надежды вспыхнул догорающей свечой и погас.
Вздымая цунами черной ноябрьской жижи, машины рванули с места. Но до аэропорта домчаться без происшествий не удалось.
Вначале приключился мелкий, но досадный инцидент. При выезде из двора под колеса сунулся какой-то старикан – хромоногий, с авоськой. Отделался легким испугом. Окатили дурака с ног до головы – пусть молится богу, что не переехали. Все бы ничего – подумаешь, козла какого-то забрызгали – да вот только мелькнувшее в свете фар лицо, да и весь облик его показались Воробьеву страшно знакомыми. Но сколько он ни напрягал память, вспомнить так и не смог. В итоге осталось неприятное чувство и кислый, сводящий скулы, привкус во рту.
Потом попали в пробку, скопившуюся у съезда к мосту через реку. Ползли минут пятнадцать, с трудом перетащились на южный берег. Там догнала машина сопровождения.
На полпути, когда до цели оставалось четверть часа,
