на детей.
– Вы дружите с ними?
От холода, веявшего в голосе, обоим стало неловко. Макс вдруг оробел, почувствовав непонятную вину.
– Да, – тихо ответила Кристина. – Они наши лучшие друзья в Стенсфилде.
– И после того, что вы увидели, намерены продолжить дружбу?
Оба промолчали, скованные отцовским морозом.
– Это опасно. Они опасны. Порядочные семьи не могут жить в Комптоне. Вы должны прекратить дружбу с этими распутниками.
Часть 2
Юность
Глава 3
Вердикт отца не надломил отношение Манукянов к Назарянам, но поначалу смутил безоговорочное восхищение ими. Разве может отец ошибаться, думал тогда неокрепший Макс. Он стал внимательнее присматриваться к повадкам и особенностям Эдди, неосознанно искал в Диане признаки испорченности, даже корил себя за неспособность их отыскать. В выходные дни, когда родители посещали Стенсфилд, Макс с досадой замечал, что стыдливо избегает общества Дианы. Она это поняла, но никак не обнаруживала потрясение от понимания, что в глазах родителей ее друга является меченой. Лишь иногда впадала она в глубокое уныние и, сидя по вечерам в фойе общежития, подавленно смотрела в окно. Те несколько недель, пока свежо было предостережение отца, прошли для Макса в немыслимых мучениях, подкрепленных злостью на самого себя за собственную шаткость. Его влечение к Диане было неистребимым, приказ отца окатил его ведром ледяной воды, но понемногу дрожь отступила, вернулись тепло и привычная увлеченность этой добродушной, энергичной, временами строгой и острой на язык девочкой. Он твердо решил в ближайшие выходные, повидав родителей, разуверить отца в опасности дружбы с ними, и с каждой новой встречей вместе с Кристиной они упорно твердили, что Эдди и Диана не принадлежат к тому миру, где живут. Так к многогранной стенсфилдской жизни примешались заботы по обелению Дианы в глазах родителей.
Второй, третий, четвертый – курсы бежали стремительно, полноводный поток знаний увлекал в свои течения, не позволяя забываться и предаваться беспредметным размышлениям и кукованию. Со временем родители, кажется, сменили тон в отношении Назарянов на более мягкий, или, возможно, это по мере взросления у Манукяна разрасталась уверенность в своих чувствах, что привело к недомолвкам с отцом. Посещая детей, он старательно избегал расспросов о Диане, понимая, что глыба, летящая с горы, может остановиться только у подножия. Либо юношеская пылкость остынет сама, либо он потушит ее посредством неумолимого давления, которое ждет сына, если он слишком увлечется уличной девчонкой.
Спустя время, убедившись, что Диана Назарян прочно вошла в его жизнь, отец пустил в ход крайний, самый нелюбимый им, но верно действующий метод воздействия на сына – таранный удар по его сопротивлению и разламывание молодого мнения, движимого не опытом, а зазывным порывом воодушевления. До сих пор он действовал, и отца ввело в замешательство,
