ковром на стене – зеленые розы на белом поле, с платяным шкафом в углу и кроватью с железными хромированными шариками зарождается новая семья. Утром Адам уходит на работу в обувной магазин, целый день за прилавком, а вечером после работы спешит, как на работу, в театр. Один, без молодой жены. Мали никак не может понять:
– Разве так живут молодожены? Почему ты соглашаешься? Какой может быть театр, когда молодая красавица-жена одна дома? Где такое видано?
И сколько Фирочка матери не объясняет, что это совсем не то, что мать думает, что театр – анатомический, и Адам там не развлекается, а учится на врача, Мали, все принимая и со всем соглашаясь, в душу нового зятя не впускает. Не скандалит, конечно, да и не с чего, живут мирно, хотя трудно. Фирочка иногда робко замечает мужу:
– Пока ты профессором станешь, жизнь кончится, а мы с тобой и не заметим.
Адам рассудительно успокаивает:
– Если не учиться, она все равно кончится, так что не жалей. Поверь мне на слово, лучше быть женой врача, чем женой продавца ботинок. Во всяком случае, полезнее для здоровья.
С детских лет Адам мечтал о профессии врача. Сначала это были детские представления – сделать так, чтобы мама с папой были всегда и оставались молодыми и веселыми. С возрастом его мечтания становятся более осмысленными. Юность Адама Белецкого пришлась на жестокое время. В революционные годы, в короткий период его комсомольской активности чехарда властей, девальвация духовных ценностей и даже самой цены человеческой жизни – все это привело Адама в продотряд. Вместе с такими же энтузиастами он ездил по деревням в поисках лишнего хлеба у хозяев – такой тогда придумали безнадежный способ накормить голодных. Кончилось бедой: группа юных революционеров попала в руки бандитов, особых разбирательств не было, их просто поставили в ряд на краю песчаной осыпи и без долгих разговоров постреляли одной очередью, мальчики и осыпались в яму, зиявшую за их спинами. А довольные патриоты неньки-Украины поспешили убраться, пока красные их не поставили на том же обрыве. Адам упал в яму на миг раньше, чем пуля настигла. Отлежался, выбрался из-под тел товарищей и побрел домой. Ему было тогда 19 лет. Его рыжая густая шевелюра стала серой – проседь появилась за часы, проведенные среди убитых. Левый глаз, как шутил сам Адам спустя годы, сменил ориентацию – появилось легкое косоглазие и осталось навсегда. К чести Фирочки, она этого просто не замечала, видела только редкую васильковую синеву его взгляда и пышную шапку волос. Вот тогда он и понял, что нет в мире дела важнее, чем врачевать тело и душу человека. Все прочие грани жизни казались Адаму некими дополнениями к главной задаче, ценными, но не обязательными переменными. Он весь заострен на медицину фанатично, стремится овладеть всеми тайнами профессии и искренне убежден, что врачевание – это не только набор знаний и умение их применять, но и специфический характер, особый отличительный образ жизни,
