href="#n_3" type="note">[3], шахматная королева…
Мышонок
Странно, я совсем не боюсь умирать. Просто пустота какая-то внутри, усталость. Но страха нет. Мне скорее жалко моих близких, сыночка, подруг, которые носятся со мной, стараясь придумать хоть что-нибудь, что могло бы вытащить меня из этой ситуации. Да, ситуация…
Год назад, когда я неожиданно узнала диагноз, то не поверила своим ушам. Невозможно, какой рак?! У меня, ведущей здоровый образ жизни, правильно питающейся, положительной во всех отношениях… Это, наверное, ошибка… Даже лежа на каталке перед дверями операционной, я все еще не могла поверить, что это не страшный сон, а банальная реальность. Холодная, безучастная, безликая реальность – как статистка в бюро архивов. «Фамилия, имя, возраст? У вас рак, четвертая стадия. Следующий!» Операция, реанимация, послеоперационный период, реабилитация, работа с психологом, молитвы, очищение… все как во сне. Впрочем, не совсем так. Наверное, именно в этот период я как раз и начала просыпаться. По кусочкам, по маленьким обрывкам что-то начало проявляться из густого, тягучего тумана моей сорокашестилетней жизни.
В этот период мы снова сблизились с мужем, и это была совершенно другая связь. Нет, не отчаянная попытка уцепиться за его здоровье и поддержку. Для меня стало настоящим откровением, что рядом все эти годы был человек, который отчаянно пробивался ко мне со своей бескорыстной любовью, и мне просто нужно было повернуться к нему сердцем и рукой, чтобы принять эту любовь. Ничего большего. Не требовалось даже что-то делать в ответ, нужно было просто «держать проход свободным». И когда я наконец отомкнула заросшие мхом засовы и толкнула ворота наружу, навстречу мне хлынул такой свет, что в первые минуты я просто зажмурилась от неожиданности. А потом почувствовала тепло, мягкое, деликатное тепло, которое постепенно, клеточка за клеточкой, проникало в меня, согревая, расслабляя, успокаивая, убаюкивая, обнимая… Это было такое невыносимое чувство блаженства и счастья! Да, наверное, именно тогда я и поняла, что такое счастье. И это удивило меня и озадачило: так просто? Это и есть счастье? А для чего тогда была нужна вся моя прошлая жизнь?
Пребывая в блаженном состоянии, я долго прокручивала этот вопрос в голове, пытаясь понять, что же значило для меня все, чем я жила до того рокового дня. Странно: мне казалось, что я уже проживала моменты счастья. А как же тогда назвать мою радость, когда я увидела себя в списках зачисленных на самый престижный факультет МГУ? Для меня, семнадцатилетней девчонки, приехавшей из другой республики – ныне отдельного государства, поступить в главный вуз страны без всякого блата было почти фантастикой. А брак с сыном дипломата, коренным москвичом, самым красивым парнем на нашем потоке? Все девчонки меня враз возненавидели, когда узнали, что Ванечка Добровольский женился на мне, жалкой провинциалке, серой мышке.
Помню наше первое путешествие во Францию. Сказка… Я ведь действительно была самой обыкновенной провинциальной девчонкой – мечтала увидеть Париж и умереть. Как миллионы таких же девчонок со всех уголков бывшего Советского
