состоит в другом.
Во-первых, мне не угодно считаться себя противником постмодерна. Солидарен, многое из того что было сказано есть тому контраргумент. Однако, как бы мне не хотелось ассоциироваться с консервативными взглядами, что, безусловно, правда, и как бы меня не тянуло к старомодности, я являюсь рожденным в эпоху современности. В эпоху безжидкостных метафор и аморальных цитат. Все мое существо притягивается к сие династии, но оно сближается лишь ради того, чтобы испытывать отвращение!
Обобщенно говоря и держась тематики, самый феномен состоит в грубом и резком переходе человечества в дальнейшую эпоху. Многое из происходящего поныне испытывает невероятный кошмар, чаще конфликтует между собой. Кошмар здесь надлежит фиксировать в том, как мы боремся за картину будущего и сильны ли обе стороны. Важно сказать, что мы до сих пор даем отпор, противоборствуем друг с другом ради того, чтобы культура сохранила естественность, даже в техногенном прообразе.
Во-вторых, по достижению точки прогресса наша цивилизация – неважно, когда конкретно это случилось – решило отойти от привычных норм и этических именно не насовсем, а, как ни странно, на определенный градус «сдать» свои позиции в умопостижении; поскольку в XXI – это век гипертекста, заключающий, что все на свете уже давно изобретено, философия в определенном значении постигнута, физика достигла своих высот, и все более ориентируется на техногенность мира. Поэтому староверы-писатели считают, что человечество друг за другом, вскользь, переходит к новейшему образу жизни и мышления – мышления быстрого, но радикального, колкого как еж.
Повторюсь, что сложно датировать тот момент, когда именно мир стал ультрасовременным. Можно предположить, что зарождение интернета стало отсчетным моментом в истории. В более спокойных дискуссиях рано или поздно поднимается этот вопрос, поскольку дебатирующие стороны заинтересованы в выяснении связи между ярко выраженном застое культуры и характером современности. При этом оказывается, что еще не все потеряно и люди науки видят потенциал в нашем поколении, но при этом говорят о фамильярности и его скоропостижности без должного контроля. Впрочем, это правильная точка зрения, так как в основе порядка лежит контроль не только правовой, но и контроль мировоззрения.
Замечу в скобках, что все это уже суммировалось как культурное самоистощение. И действительно, специфическое отражение культуры сложено в том, что она потребляет. Проще говоря, мы есть – то, что мы потребляем, как и то, что мы являемся тем, что зреем. Но о последним мы поговорим позже, поскольку о нем следует упомянуть, разбирая тему безъязыкости, нежели говоря о истощении.
В истинности первого утверждения нет сомнения ввиду того, что для должного развития самой культуры общества и индивидуума надлежит не только саморазвитие, употребление знания, но и помимо «пропуска» знаний чрез себя, ими же создавать что-либо (себя?), тем самым духовно
