с людьми.
На самом деле всё объясняется всего лишь наличием шерсти. Как известно, человек произошёл от обезьяны – а у той шерсть имеется – детёныш которой в поиске поддержки, успокоения и уверенности в том, что мама рядом, частенько хватается лапами за шерсть оной. Поэтому нам приятно прикасаться к животным – это утерянный инстинкт, вроде сосательного. А утерян он потому, что человек, если только у него нет гипертрихоза, шерстью не покрыт, и цепляться детям не за что. Ну, может, только за волосы соседей в автобусе или ещё где… Точно вам говорю, так и есть, это британские учёные оказали, уже года три как.
– Он же лишайный! – не унимается кривящийся голос.
Забавное существо! Бояться болезни и по возможности избегать её – желание совершенно нормальное. Хотя по причине отсутствия этого желания всех до единого врачей можно считать умалишёнными и после смен запирать в палатах, чтобы их там лечили. Тех, кто станет лечить врачей, мы потом тоже запрём в палатах: раз полезли к больным, значит, с головами у них не всё в порядке, значит, на улицах, среди здоровых, им не место… Однажды дойдём до того, что все люди, за редким исключением в виде нозофобов, окажутся запертыми в больницах, где будут по очереди лечить друг друга до скончания веков.
Многие скажут, конечно, что профессия врача благородна: эти люди, мол, рискуют своим здоровьем ради вашего! О том и речь. Странно любить только здоровых животных, тем более, что в клинику таких чёрта с два принесут. По-хорошему, надо бы хоть изредка приводить на осмотр, чтобы диагностировать болячку на ранней стадии, прививки там делать, справки для путешествий получать, но менталитет у нашего народа такой: пока не заболит, к врачу не пойдут. С животными та же история. Подберут на улице чудо лохматое с блохами, глистами и лишаём и приводят – лечите! Да и на том спасибо.
Но справедливости ради замечу, что за все те восемнадцать лет, что я глажу бродячих котов, никакой заразы я от них так и не подцепила.
Я как раз собираюсь высказать всё, что я думаю об отвращении к больным животным и противоречащем ему выборе профессии, когда вспоминаю, что и сама боюсь собак, так что и мне здесь не совсем место. То есть, боюсь я, конечно, не всех собак, а только совсем диких, с вытаращенными налитыми кровью глазами и капающей из пасти слюной. В принципе, встреть я такого человека, я бы и его испугалась. Но таких людей я не видела, а вот побитые жизнью и хозяевами собаки встречались мне, увы, частенько.
И, словно почуяв мою мысль о боязни собак, с другого конца ряда меня спрашивают:
– Алиса, тебе щенок не нужен?
– Пуделя? – неожиданно для самой себя спрашиваю я и сразу удивляюсь своему удивлению: при недавнем визите в мою жизнь Дьявола, какой же собаке в ней появиться следом, если не пуделю?
– Почему пуделя? Таксы.
Спросившая меня о щенке Кристина неловко улыбается. Мне чертовски нравится её имя: куда лучше всяких популярных в наше время Эванн Ивановых и Ричардов Дыркиных…
