голос и смех, амбициозная натура – все это передалось мне, но тревожность в особенности. Тревожность полыхала во мне, затмевая остальные черты. Именно так я себя чувствовала, когда случалось что-то плохое, или грозившее неприятностями в перспективе, или просто новое: будто внутри меня вспыхивало пламя и разгоралось мгновенно, заполняя голову ослепительным сиянием, затмевая все, кроме одной-единственной мысли: случилось что-то ужасное. Наверное, умер кто-то из близких.
Чаще всего это чувство возникало, когда звонил телефон. Мама никогда не оставляла голосовых сообщений, зная, каково это – жить в постоянном страхе услышать плохие новости. Этот страх у нас с ней был один на двоих. Вдобавок ко всему она боялась техники и носила в сумочке древний мобильник, здоровый, как кирпич, но никогда его не включала. У нее даже не было электронной почты. Ни разу в жизни она не прислала мне СМС. Но даже будь она самим Биллом Гейтсом или Марком Цукербергом, она никогда бы не оставила мне голосовое сообщение. Потому что мама была мной, только на двадцать девять лет старше. Она понимала мой страх.
Мне даже не нужно было перезванивать папе, чтобы понять. Я прослушала его сообщение и по надломившемуся голосу сразу обо всем догадалась. Всю жизнь я боялась этого момента. И вот он настал, и земля ушла у меня из-под ног.
Вечером позвонил Сэм. Я вышла из своей бывшей детской и спустилась на первый этаж. На мне была та же футболка, что накануне. Я забралась на диван с ногами и сказала Сэму, что ничего от него не жду, никаких обязательств.
– Ты на такое не подписывался. Можешь уйти, и не надо чувствовать себя виноватым.
– Я знаю, – ответил он, – но не хочу уходить.
Еще долго после того, как мы попрощались, я сидела на диване и смотрела на погасший экран.
К тому времени я повзрослела лишь номинально. Мне исполнилось двадцать пять лет. Я жила в трехстах милях от родителей, снимала квартиру, неплохо зарабатывала, представляла других взрослых (и детей!) в суде и отстаивала их свободу. У меня была кошка! Но в душе я оставалась ребенком. И в отличие от сестры, у меня не было того, на кого я могла бы положиться. С Сэмом мы просто флиртовали в интернете и пару раз вместе поужинали.
Я не помнила, когда видела маму в последний раз. Наверное, на Рождество. Умирала ли она уже тогда? Начал ли ее организм незаметно отказывать? Догадывалась ли она, что серьезно больна? Не знаю, но думаю, ответ на все вопросы – да. Вдобавок к технофобии мама страдала боязнью докторов и всячески избегала их, но я подозреваю, что она знала: что-то с ней не так. Теперь это уже не имело значения. Случившегося не исправить. С другой стороны, мне было важно об этом знать. Важно. В детстве у нас с сестрой была любимая книжка «Совята ждут маму» Мартина Уодделла. В ней три маленьких совенка однажды просыпаются и видят, что мамы нет. Сара и Перси – те, что постарше, – относительно спокойны. «Наверное, она полетела охотиться, раздобыть еды», – говорят они.
