волочился за другой ещё более прекрасной юбкой. Одним словом, любовь, а вовсе не карьера, всегда занимала внимание Кустова.
На этот раз смыслом его жизни стала, без всякого сомнения, Ксения Бутырина, он лихорадочно изобретал всяческие подступы к взятию крепости.
Глава восьмая
Тем временем в доме у Бутыриных происходили невероятные вещи. Как-то ночью в маленькой комнатушке, где спал Денис, раздался истошный вопль, от которого разом проснулись мать и дочь, насмерть перепуганные, они кинулись в детскую. Денис сидел на кровати, на лице у него не было ни кровинки, руки и ноги тряслись, как в лихорадке, он силился что-то произнести, но выходило нечто нечленораздельное. На смятой кровати лежала раскрытая книга, зачитанная до дыр. Стараясь быть спокойной, что, впрочем, ей плохо удавалось, Ксения обняла сына за щуплые плечи.
– Ну что ты, дорогой мой мальчик, так всполошился? Наверное, дурной сон приснился? Сколько раз я тебе говорила: не читай ничего на ночь. Неужели тебе дня мало было! Вроде бы по дому не загружаем ничем!
– Я вот сейчас возьму все ваши книги и спалю в печке, только глаза портите, ещё ненароком тронетесь умом, – проворчала Пелагея Петровна, отпаивая внука валерьянкой из своих запасов. Наконец Денис обрёл дар речи.
– Вовсе я не спал, лежу себе, книжку читаю, вдруг слышу, в окно кто-то три раза постучал. Я вздрогнул, хотел вас разбудить, но раздумал. Посмотрел на часы, было ровно три, хотел лечь спать, но стук опять повторился.
Бабка с дочерью недоумённо переглянулись.
– Ты, мама, ничего не слышала? – спросила поражённая Ксения.
– Я сегодня спала, как убитая, отозвалась та брюзгливым тоном, – целый день квасила капусту, намаялась, с ног прямо валюсь, это у вас никакой заботушки нет, в голове одни фантазии.
Денис продолжал свой рассказ, сопровождая его слезами.
– Я, блин, подумал, что это, наверное, какой-нибудь пьяный бродяга в наш двор забрёл. Думаю, сейчас открою окно, да как его шугану. Но когда я посмотрел, мама, то увидел там, кого бы ты думала? Нашего отца. Живого. Стоит он в своей старой курточке, в которой всегда ходил на рыбалку, улыбается так странно, словно зовёт меня, мама, куда-то с собой. Я напугался сильно и закричал.
– Свят, свят, – перекрестилась безбожная Пелагея Петровна, – аспид он проклятый, и после смерти не даёт нам покоя. Она тотчас пошла на кухню и проворно вернулась назад с тарелкой, наполненной доверху пирожками.
– На- ка, внучек, поешь, еда – самое лучшее лекарство от всякого потрясения.
А Ксения тем временем, присев на диван, глубоко задумалась. «Но неужели и у сына так разгулялись нервы? Странно. Муж приходит ко мне во сне, оставляя приметы наяву, а к сыну по правде заявился. Но это вздор, не иначе, ребёнку просто померещилось.
