делали его руки, что видели глаза и сердце. Просто дряхлел дальше и торопил время. Каждая новая морщина или седой волос радовали его.
Когда к порогу уже шло Ничто, он подумал: неужели я не смогу повернуть время вспять, если снова приду в лес? Ведь тогда-то казалось, что можно все.
На этот раз он долго блуждал, останавливался у каждого пня и путался в корнях. Глаза едва различали что-то, ноги еле шли. Все-таки он нашел то место, которое видел теперь через полуприкрытые веки. Они стали тяжелыми и рвано отмеряли кадры.
Еще различил шипение. Но что происходит – понял спустя минуту, когда наконец всмотрелся.
Два мальчугана мочились на костер, на уже потухающие угли. Человек уставился на их бритые нежные затылки и застыл. Мгновение – и шипение прекратилось.
Он упал. Говорят, ворон в его руках расправил крылья и оставил только обрубки, ласточка пробила грудь, а сова разнесла череп. Они улетели прочь.
Рассказывают и другое. Что старик еще шатается по лесу, мятый, слепой, сумасшедший, и просит у каждого встречного огоньку. Я тоже его видел.
Кто прав? Может, тот человек и не умер. Но и по лесу теперь ходит не он.
Первому ворону снится
Первому ворону снится:
Красное, испачканное черным. Туман грубой вязки.
Мир гудит – за пределами головы, в которой живу. Кажется, я иду: мимо несется воздух.
В тот день я потерял тебя и нашел ключ. Ты сама позвонила утром, чтобы сказать. Утром. Странное время, чтобы делать что угодно.
А потом, выходя из квартиры, нашел эту вещицу – у коврика с желтой бахромой вылезших ниток. Ключ. Пара ногтей в длину, пластмассовый, явно игрушка, что им откроешь?
Зачем-то положил в нагрудный карман, застегнул, потом на ходу еще проверял – тощая выпуклость под фланелью, тоньше косточки птицы.
Едва понимал, зачем вышел.
Мир заверещал, когда я переходил дорогу – чуть не задавила машина. Успела притормозить. Боднула по ноге, завалила на капот, а через несколько шагов я даже не чувствовал ушиб.
И тут все навалилось, как будто ждало, – прохожие, уличные музыканты, громкая реклама, чайки на набережной. Что-то еще более мерзкое. Голова треснула, как арбуз, и пошли мысли о тебе.
Кроссовки в грязи. Туман распускался.
Я пришел в кофейню, и ты была официанткой – я увидел тебя, когда она обернулась на резкий звук. Твой профиль. Ты. Потом она продолжила ставить посуду, и ты исчезла.
Женщина в книжном, вышедшая из бара девушка.
В этот день я терял тебя каждый час – ты просачивалась через других.
На ночь я повесил ключ на нитку, перевязал на шее.
Когда пил кофе на кухне, ты снова позвонила, сказала:
– Знаешь, меня никогда и не было.
– Знаю, никогда и не было.
Второму ворону снится:
За ночь в квартире выросли деревья, и я проснулся
