показалось мне тесной, неудобной одеждой, я потолкался с другом и ушел на кухню. Здесь травинки пробивались через стыки плиток на полу, а первые деревца еще опасливо жались к стенам. На полке рядом с солонкой я нашел птичьи яйца.
В траве шныряли мыши: я различил две серые спинки.
Вернулся к другу – он стоял, раскинув руки, посередине комнаты. Нет, сказал я, этого не было еще вчера. Нет, я не знаю, что с этим делать.
А сам – думал, что перенесу постель вниз, что открою балконную дверь, чтобы дать деревьям больше света.
Он долго молчал, вскидывая вдруг правую руку, будто придумывал что-то, но тут же опускал. По-рыбьи хлопая ртом. Иногда слова вытекали из него, как сок из пробитой березовой коры. И потом он ушел.
…К вечеру все залил мрак, и я лежал в траве, слушая голоса птиц, стрекот насекомых, всю животную возню вокруг себя, безумную жизнь – она шуршала листвой, ползала вокруг, перелетала с ветки на ветку, скребла когтями по коре, переговаривалась сама с собой завываниями, пением, лаем.
Среди шума я слышал твой голос и отвечал. Я хотел тебе позвонить, но не нашел телефон.
Засыпая, я сжал ключик на груди.
Третьему ворону снится:
Шум, заглушающий мысли. Симфония диссонансов. Голова не болела, она была снарядом, готовым рвануть.
Исчезли окна. На месте входной двери вырос раскидистый дуб, и заросшие стены – не было видно ни клочка обоев – уходили дальше и дальше, превращая квартиру в огромный лабиринт из зелени.
Я стал искать кофеварку, но преобразилось все: исчезла мебель, растворились вещи. На месте ванной разлилось озеро размером с двор – я испугался поворачивать. Вернулся в то, что называл раньше комнатой. Птичий щебет сквозь гул в голове. Через кроны сочился золотой свет – хотя не было солнца, а потолок, оплетенный ветвями, еще высился над головой.
Я вслушался. Во мне звучали десятки и сотни голосов. Обо мне и моей жизни. Учителя, друзья, родители, любимые.
Как лунатик я бродил под это бормотание. Едва привык. Стал говорить с собой вслух, чтобы перекрыть их.
Напротив места, где стояла кровать, увидел низкую белую дверь. Ее не было раньше.
– Выход?
Я за несколько мгновений подскочил и стал дергать за ручку – закрыто.
– Как игрушечная.
Я нащупал ключ. Он вошел плотно, будто рука в перчатку, и я повернул его с щелчком против часовой стрелки. Один, два, три раза… до упора.
Я хотел увидеть улицу, двор, лифт – что угодно, только не тесную комнату с белыми стенами. Но когда я вошел, радио в черепной коробке умолкло.
Здесь умещался только я – и овальный стол, на котором в ряд стояли три клетки. Черные пернатые тела с горбатыми клювами, уткнувшимися в грудь. Легкое шевеление, тихое неразличимое дыхание.
Месяц назад ты подарила мне трех воронов. Как я мог забыть? Клетки стояли в комнате, а потом исчезли.
Поочередно скрипнули дверцы. Еще до того, как погладить птиц, я понял. Позавчера меня все-таки сбила машина.
