Но ему не хватало делового опыта и сноровки. С годами мои родители сумели приобрести немного земли, несколько рыболовецких лодок и еще кое-какое имущество, но лишились всего, когда коммунисты взяли власть в стране. Отец считал, что мы обязательно вернемся в Шаньтоу после того, как вся эта коммунистическая история завершится, но оказалось, что она и не думает заканчиваться. Мы так никуда и не вернулись, да и землю, лодки и прочее имущество обратно не вытребовали.
Когда мы прибыли в Гонконг в 1949 г., моего отца, как и многие сотни тысяч китайских беженцев, не ждало готовое рабочее место. У него на руках была семья из семи человек, включая его самого (а вскоре появилось еще трое детей), плюс приемная старшая сестра, которая помогала по дому, и еще восемь человек родни со стороны моей матери – ее мать, три брата, три сестры и невестка. Все это множество ртов нужно было кормить, но такова неизбежная особенность – и ловушка – китайской системы: если ты глава семьи, то ты обязан содержать всех ее членов. В данном случае мой отец обязан был удержать на плаву большую семью – и у него было очень мало денег для этого. Выйти из такого критического положения в Китае очень трудно: если младшие должны уважать старших, то старшие должны о них заботиться, а этих «младших» может быть немало.
Именно такая ноша ожидала моего отца в Гонконге, когда мы первоначально поселились в западной его части, в деревне Юэньлун; и с этой ношей он попытался справиться. Он вложил большую часть своих денег в ферму, считая, что так проще всего будет прокормить такое количество людей. Намерения у него, конечно, были самые лучшие, но на самом деле преподавателем он был гораздо более квалифицированным, чем фермером. Ферма разорилась за два года, и это означало, что все деньги, привезенные им из Шаньтоу, – все его сбережения, иначе говоря, – практически пропали. Нам пришлось продать значительную часть имущества старьевщику, и все равно денег едва хватало на жизнь.
Оставшись практически без гроша, отец уже не мог поддерживать всю семью в ее расширенном варианте. Один из моих дядьев вернулся в Китай; двое других уехали искать работу в другие районы Гонконга. Мои бабушка и тетки, к несчастью, тоже вынуждены были съехать, что отчасти снизило финансовое давление на моих родителей.
Первым нашим жилищем в Юэньлуне был большой дом, где обитало множество семей. Электричества там не было, так что для освещения мы пользовались масляными лампами. Водопровода в том доме тоже не было, и нам приходилось ходить за водой к ближайшему ручью и мыться тоже надо было в ручье. Иногда вода в ручье стояла высоко, иногда низко, а иногда она была слишком холодной, чтобы в ней можно было нормально вымыться; но выбора у нас не было – высокая вода или низкая, теплая или холодная, требования гигиены были превыше всего, и мы мылись несмотря ни на что.
Отец набрал преподавательской работы в Коулуне и в городе Гонконге, причем оба располагались далеко от нашего дома. Ему приходилось вставать очень рано, чтобы доехать
