Молодому, ретивому, заносчивому преподавателю выпад студента страшно не понравился.
– Не-не-не-не! – выкрикнул с места Айвазовский. – Здесь совсем не такая петрушенция!
И объяснил, какая должна быть. Все поняли: на самом деле «не-не-не-не». Айвазовский попал в точку. Амбициозный Ким Ефимович, который на студентов смотрел исключительно сверху вниз, если не сел в лужу, то подсел – это уж точно. Особенно задела «петрушенция». Будто студент обвинил в незнании элементарного.
Славскому сдавали зачёт по итогам семестра. Айвазовский не сдал его со своей группой. Не сделал из этого трагедии, спокойно отнёсся к недоразумению. Всяк бывает. Предмет знал, посчитал: Ким Ефимович утешит ущемлённое самолюбие, на этом всё и закончится. Но нет, Витя через день пошёл сдавать зачёт с параллельной группой, и снова завалил. После чего со счёту сбился, сколько раз Ким Ефимович ставил «неуд». Зачётная неделя завершилась, группа вышла на сессию, первый экзамен сдала, второй, Айвазовский всё бегает по институту с «хвостом», ловит Кима Ефимовича, а тот откровенно ваньку валяет: назначит срок сдачи, потом переназначит, дескать, некогда ему. Снизойдёт, начнёт принимать и снова завалит. Это была едва не десятая попытка, когда наконец-то поставил зачёт.
В тот день группа получила стипендию. Никаких торжеств по этому поводу не проводили – сессия. И экзамен серьёзный по предмету «Многоканальная электросвязь». Только что не Ким Ефимович принимал, на счастье Айвазовского и остальных, а завкафедрой… Человек серьёзный, но не въедливый.
Айвазовский вошёл в 512-ю комнату с сияющий счастьем. В комнате находился один Ройтер, сидел за столом с конспектом лекций, готовился к экзамену. Витя с порога обратился с деловым предложением:
– Толя, предлагаю отметить мой зачёт и последнюю повышенную стипендию! Больше мне её не видать как своих ушей, надо ухитриться хоть какую-то получить.
– Ты чё, какие отмечания! – резонно возразил Ройтер. – Экзамен на носу и какой!
– Мне к трём готовиться и то не вибрирую. У тебя четыре дня впереди. Заучиться можно. И не беспокойся – я угощаю. У меня праздник.
– Нет, – отказался Толя. Он был рад за друга, прошёл Славского, но экзамен есть экзамен.
– Пошли хотя бы пивка попьём. Душа просит. Такая гора с плеч.
Поблизости работал всего один пив-бар на Большевистской. Самый настоящий шалман, со всеми красотами: антисанитария, скученность, шум. Высокие круглые столы, присесть некуда, употребляли пиво стоя. Контингент соответствующий: утром угрюмые и похмельные физиономии, вечером, порядком набравшиеся, доходило до мордобоя. Заведение не блистало интеллигентностью и эстетикой. Студентов, смотрящих на мир с большим зарядом оптимизма, это не останавливало, случалось, заглядывали компанией пропустить по одной-другой кружке пенящегося напитка.
Предложение Айвазовского Толю не вдохновило. Он был настроен
