с сержантом Девайн, и они вернулись туда, где были перед тем, как череда неверно истолкованных поступков и ложных шагов испортила эти отношения, окончательно и прискорбно их запутав.
С самого начала службы Шэз в полиции Большого Лондона Крис Девайн воплощала для нее все, о чем она сама могла только мечтать. В полицейском участке на западе города, куда определили Шэз, кроме нее несли службу еще только две женщины, из которых Крис была по должности старшей. И глупо было бы спрашивать, почему. Она была отличным копом, с чуть ли не лучшей статистикой задержаний во всем подразделении. Надежная, как скала, в трудную минуту, невероятно работоспособная, наделенная богатым воображением и неподкупно честная, она еще, и это бросалось в глаза, обладала умом и чувством юмора. Кроме того – и это было чуть ли не важнее всего остального, – она умела быть своим парнем среди мужчин, при том что не давала никому ни на минуту забыть о том, что она – женщина.
Шэз изучала ее, как изучают редкий образец под микроскопом. Ей хотелось достичь того же, чего достигла Крис, и еще ей хотелось внушать к себе такое же уважение. Она уже повидала более чем достаточно женщин-полицейских, которые для остальных были все равно что грязь под ногами, их презирали как гулящих девок, и она твердо решила, что подобное ни в коем случае не должно произойти с ней. Шэз понимала, что она, молоденький констебль в новой с иголочки форме, для Крис все равно что темная точка где-то на периферии ее сознания. И все же всеми правдами и неправдами она смогла сделать так, что старшая женщина ее заметила, и постепенно они стали обедать в одно и то же время, каждый день их можно было найти в уголке служебного буфета пьющими устрашающе крепкий чай и болтающими о всякой всячине.
Как только Шэз смогла претендовать на должность помощника главного инспектора, она в тот же день подала заявление. Рекомендации Крис оказали нужное действие, и Шэз не успела оглянуться, как уже через каких-то пару недель оказалась на своем первом ночном дежурстве вместе с Крис. Прошло еще довольно много времени, прежде чем она поняла, что Крис – лесбиянка и поступала так исключительно потому, что думала, будто настойчивое преследование со стороны Шэз носило сексуальный, а не профессиональный характер. Тот вечер, когда сержант поцеловала ее, стал самым черным днем за всю ее службу в полиции.
Было мгновение, когда она едва не поддалась – настолько глубоко засело в ней честолюбие. Потом вдруг включилось сознание. Шэз, может быть, и не отличалась особым умением завязывать близкие отношения, но она знала себя достаточно хорошо, чтобы не сомневаться: романы, пусть и неудачные, ей суждено иметь определенно с мужчинами, а не с женщинами. Она шарахнулась от объятий Крис с большей поспешностью, чем если б на нее наставили дуло обреза. Последствия этого вечера они обе, Шэз и Крис, не могли вспоминать, не испытывая каждый раз целого букета самых разнообразных и малоприятных чувств: тут было и унижение, и смущение, и гнев, и ощущение предательства. В подобном положении, возможно, было бы правильно, если бы одна из них попросила о переводе, но Крис не
