вежливо оторвавшись от перекладывания вещей в сумке при разговоре со старшим, недоверчиво улыбалась в ответ:
– Рыжая? Два шага в толщину? Ты меня разыгрываешь, дядя!
– Не веришь?
– Н-н-ууу… не очень.
– Как можно ставить под сомнение слова родного дяди?! Ладно, пожалуй, два моих шага – это я действительно лишку хватил, но один – точно! И зубищи из пасти так и торчат, так и торчат!
– Но, дядь, и один шаг много, это ж какая толщина! – возразила Руфина.
– Если уж не один, то хоть полшага – наверняка! А еще у неё был гребень, острый, как мой нож!
– Ой, полшага – это с мой локоть. Не бывает таких змей. Да и что она могла есть, чтобы стать такой упитанной? И борозду после себя оставляла бы, словно топляк. Я вот сколько хожу, ни разу ничего подобного не видела.
– Лягух небось она ловила. Это редкая змея. Может, вообще такая единственная на всё болото осталась. Хотя, возможно, она была толщиной всего лишь в пол-локтя. Но точно рыжая, – пошел на попятную дядя.
– Нет, – покачала головой Руфина, думая, что сейчас Ревус очень похож на своего брата – вылитый её отец, – такого не может быть.
– Ах, какая ты недоверчивая! Ну, четверть локтя, теперь веришь?
– Прости, дядя… – с огорченным видом она развела руками.
– Четверть четвертинки! С черными крапинками и ободком вокруг глаз.
– Про глаза – верю, про толщину – нет!
К разговору уже прислушивались, тихонько посмеиваясь, все окружающие. Лишь Занур с непроницаемым выражением лица вглядывался куда-то в темноту.
Ревус в запале подергал себя за толстую косу:
– Ладно, скажу тебе правду, раз ничегошеньки от тебя не скрыть. Змея была с мою руку туловищем. А по бокам – с четырьмя лапами! И на каждом пальце – вот-такенный коготь!
Иф, во все глаза глядевший на него, позабыв обо всем на свете, не удержался и прыснул от смеха:
– Выходит, змея была ящерицей, дядь! С гребнем и лапами, да еще рыжая! – и тут же, спохватившись, зажал себе рот ладонью: вмешиваться в разговоры взрослых, да тем более спорить с родным дядей мальчишкам воспрещалось.
Ревус резко развернулся в сторону крикуна, якобы, чтобы отругать, но Иф увидел на его лице лукавую улыбку, спрятанную за нарочитой серьезностью тона:
– Это она просто отрастила лапы от страха, меня увидев!
После этого заявления хохотал весь их маленький лагерь. Руфина, поддержавшая дядин розыгрыш, смеялась, сверкая белыми зубами, болтал ногами в восторге Иф, от избытка чувств свалившийся на спину, даже, кажется, по губам Занура скользнула мимолетная тень усмешки.
– Ящеричная змея! Ох, дядь! Вот здорово! Как большая лампа, раз рыжая, да?
Не успел Ревус ему ответить, как вдруг отрывисто прозвучал низкий голос:
– Тихо всем!
