на ней дырку со словами:
– Как вы думаете, остался ли жив русский солдат, на котором была эта каска, после попадания в неё осколка?
Мы ему ответили, что, скорее всего, нет. Тогда немец показал на усеянную вмятинами каску своего товарища по имени Ганс, который в это время ел вишню, и сказал:
– А вот на каске Ганса взорвалась русская мина, и он живой. Правда, Ганс?
В ответ на его вопрос Ганс, ни слова не понимавший по-русски, закивал головой со словами «Ja, ja!». И мы, уже имевшие представление про мины и снаряды, разинули рты.
Мы ещё первого июля, когда начался артиллерийский обстрел города, перешли жить в бомбоубежище вместимостью примерно 50 человек, которое было выкопано недалеко от нашего дома трестом столовых для своих сотрудников ещё в 1940 году в ожидании войны. Я думаю, что оно было выкопано по линии гражданской обороны. Бабушка со своей сестрой и Стратановичем дом не покидали. Мой отчим рядом нашёл что-то похожее на маленький блиндаж вместимостью 5—6 человек. Он был глубиной около четырех метров, перекрытие – три наката бревен, с замаскированным лежащими бревнами входом. Я, Вова и Верниковский перешли в маленький блиндаж, а мама с Игорем и тетей Женей остались в бомбоубежище. В блиндаже было достаточно прохладно, и я взял туда из дома свое зимнее пальто.
Через несколько дней немцы начали собирать местных жителей, выгоняя их в сборные пункты из домов и различных убежищ, чтобы собрать из них колонну для эвакуации из города. Они мотивировали это тем, что русские войска будут наступать, и в городе будут бои. И чтобы мирное население при этом не страдало, его надо вывести из города. Я помню, сидим мы втроем в блиндаже, увидели ствол немецкого автомата. услышали по-немецки «Heraus!» («Наверх!») и поняли, что надо вылезать. Стоит мама и чуть не плачет, потому что, когда их выгнали из бомбоубежища в количестве примерно 50 человек, мама кинулась к нашему блиндажу, а немец подумал, что она хочет сбежать, и, наставив на неё автомат, закричал «Halt! Zurück!» («Стой! Назад!») и уже собирался стрелять. Маме кое-как удалось объяснить этому немцу, что рядом есть укрытие.
Когда мы вылезли, нас всех собрали и отвели в подвал детского садика, расположенного неподалеку. Это был как бы сборный пункт. Подвал был затоплен канализационными стоками, но это немцев не волновало. Выход из подвала был один, и охранял нас один немецкий часовой. Мы нашли там место повыше, но проход в подвал был залит фекальными стоками, и вонь была невыносимая. Надо сказать, что все это время бабушка умудрялась прятаться от немцев, поэтому её с нами не было. Из укрытий нас выгнали утром, и, просидев в подвале до примерно 4 часов дня, люди заволновались и стали просить охрану, чтобы их отпустили за какой-нибудь пищей. Немцы согласились отпустить за едой по одному человеку от каждой семьи при условии, что, если они не вернутся через час, их семьи будут расстреляны. Посовещавшись между собой, мама, тетя Женя и Верниковский решили,
