офицер отдаём себя в ваши руки и надеемся на вашу милость. Я интендант, я не держал в руках оружия и не убивал русских солдат, я сопровождаю раненого племянника, он единственный сын у моей сестры, я обещал ей позаботиться и защитить его. – Произнёс Бертье, надеясь, что офицер понимает его французскую речь, – Пощадите нас и разрешите двигаться далее, возьмите всё, что у нас есть, но только проявите милосердие…
– Поднимитесь! Мы не разбойники. Тем более не воюем с ранеными и пленными, – произнёс офицер по-французски, сильно грассируя, – Отворите дверцу.
Бертье, внутренне содрогаясь, стараясь не показать ни малейшего признака волнения, открыл дверцу кареты.
Офицер направил своего коня к карете.
– Денис Василич, поберегитесь, право дело, – предостерёг его один из казаков, протянув пистолет.
Но тот, оставив без внимания эту просьбу, подъехал к карете и, с трудом сдерживая своего скакуна, склонился и заглянул внутрь.
На сиденье лежал раненый, покрытый большим вязаным пледом, окровавленная повязка прикрывала значительную часть его лица. Над другим раненым, лежащим на полу кареты, склонился молодой юноша в гражданской одежде, пытаясь остановить кровь, струившуюся из глубокой раны на руке.
– Вы свободны. Желаю Вам довезти раненых живыми. Будут останавливать, говорите: Полковник Давыдов выписал подорожную до самой границы России, моё слово, что охранная грамота.
– Спасибо Вам господин Давыдов, я, мои родственники и друзья никогда не подниму более оружия против русской армии, против России, обещаю, слово дворянина, – Бертье взобрался на козлы, и карета быстро заскользила по накатанным колеям.
Из леса выдвинулась группа пеших и конных крестьян во главе, с уверенно сидящей без седла на рыженькой лошадке, молодицы с пистолетом в руке. При приближении, по внешнему виду и крепкому телосложению легко определилось её крестьянское происхождение. Немного выдвинутый вперёд подбородок и суровый взгляд придавали ей черты мужественности и властности. Голова была закутана в платок из толстого самотканого сукна, из-под длинной холщёвой юбки выглядывали ноги обутые в лапти. Шуба из овчины, собранная внизу борами, плотно облегала фигуру.
– Усё, барин, с обозом управились. Ни когда такой добычи не было, сколь оружия да коней, да прочага всяво, не счесь, – доложила она Давыдову.
– Не добыча, Васька, а трофей, военный трофей, – Давыдов подмигнул казакам, – Ты теперь человек военный, а не просто девица, и должна учиться воинскому порядку. Ты, Василиса, командир боевого отряда российской армии. Да, ещё, надо бы тебе, Василиса, переодеться в мужское платье, негоже командиру быть закутанному в бабью шаль.
– Ишшо чаво, делать мне неча, Вы, барин, сами не очень-то схожи с командиром, треух крестьянский, да и шуба вроде как бабья.
Казаки загоготали. Гусары, державшиеся в отдалении, приблизились,
