и он замолк. В какой-то момент мне стало тошно от множества воспоминаний – приятных и не очень – которые хотелось бы забыть, но моя безжалостная совесть, как последняя скотина, мне твердила: так тебе и надо.
Я одним намёком выдавала свои чувства. Это не могло не раздражать. Пережить немало горьких минут и при этом оставаться такой паинькой – вдвойне задевало. Я огорчала саму себя, потому что не была уверенна в том, или смогу навсегда избавиться от удручающего чувства, по вине которого Марсель занозой сидел в моей голове. Отвращение не то к нему, не то к самой себе превращало меня в жалкую особу, не способную мерзавцу дать отпор.
Всё его нелепое существо действовало на меня магически. Ему даже не пришлось уговаривать меня провести его на автобус, и всё из-за моей излишней влюбчивости, а ведь могла бы хоть немного поюлить. Так я ему быстро надоем. Его нужно было мысленно держать за одно место, а иначе перестану интересовать его как девушка.
Марсель уже успел забрать свои вещи и вернуться ко мне, пока я стояла как вкопанная, пытаясь разобрать воздушные послания моей неугомонной Тины. Он несколько раз окликнул меня, но лишь спустя минуту его голос, наконец, достиг моих ушей и опять проник мне в сердце.
Мы неторопливо поднялись вверх по склону и пошли вдоль дороги, которая вела к автобусной остановке. Было невыносимо жарко. Я полпути как изнывала от жажды. Долго находиться под палящим солнцем было самой настоящей карой для меня, а Марсель, казалось, вовсе не устал, а наоборот, расправив плечи, бодро шёл вперёд, только капли пота выступали у него на лбу и стекали по височным впадинам прямиком в ушные раковины.
На остановке у дороги я увидела Петю. Он с сумкой на плече сидел на бетонном бордюре и странно улыбнулся, как только мы к нему примкнули. Времени оставалось сосем мало, а Марсель медлил и был нерешителен. У меня возникла мысль, что он не собирался брать мой номер телефона, и, сглупив, я решила сделать первый шаг и сама вручила ему заранее подготовленную записку.
– Вот мой номер телефона.
Я протянула к нему руку, а он не более, чем удивился и, выхватив записку, как какой-то ненужный огрызок бумажки, скомкав, сунул в карман своих брюк.
К остановке подъехал автобус. Марсель шустро схватил сумку и ринулся к нему, на ходу выкрикивая, что дня через три позвонит. Петя следом соскочил с бордюра, устремив свой жалкий взгляд к автобусной двери, и, измотанный жарой, еле простонал:
– Не волнуйся. Непременно позвонит.
7
Я вернулась обратно на пляж, словно это было то единственное место, где мне было несказанно хорошо. С той самой секунды, как мы расстались, – возможно, даже навсегда – моё сердце сжалось от отчаянья. В душе образовалась пустота, а желание его забыть не давало покоя. Изо всех сил я старалась казаться взрослой, сдерживать слёзы и смотреть вперёд, пытаясь обрести былую страсть к свободе, но воспоминания возвращали меня в прошлое, в те два прошедших дня, которые перевернули всё внутри меня верх дном. Мои попытки что-то предпринять
