каре божьей и очередной танахической катастрофе. Вопросы к нему сыпались со всех сторон еврейского мира, но главный раввин не мог сказать, что либо определенное своей пастве и это тяготило его.
– Весьма немногими, – печально отвечал Когаркин, – но их достаточно, чтобы поднять панику в стране и даже в мире.
Он не удержался и, несмотря на уничтожающий взгляд Гросса, сделал эффектную паузу, чтобы подготовить аудиторию к резюме, которое должно было положить конец всем недомолвкам и недоверию, возникшими между различными ведомствами.
– Именно этим, господа, объясняется наша излишняя, на ваш взгляд, осторожность.
– Это, правда, что покойники вышли из могил? – напрямую спросил Рав Ильяу. Драматические паузы этого мелкого позера, привыкшего к поклонению публики, выводили его из себя. Комиссару полиции, наблюдающему со стороны как любимый шеф, отчаянно отбивается от духовенства, вопрос распетушившегося раввина напомнил слова из знаменитого революционного гимна «Вышли мы все из народа»
Будучи школьником, Иуда Вольф разучивал его в далекой российской глубинке и изредка напевал в одиночестве в своем уютном рабочем кабинете, гордясь тем положением, которого он, жалкий репатриант, добился в этой маленькой и гордой стране.
– Единственное, что я могу сказать по данному вопросу – печально отвечал министр, – это то, что за последние две недели сотрудниками тель-авивской полиции зарегистрировано два случая оставления мертвыми могил. До сих пор мы полагали, что неизвестные лица вскрывают захоронения с целью посеять панику среди гражданского населения и возложить вину за свои преступления на покойников, но с недавнего времени у нас появились серьезные основания считать замешанными в беспорядках самих покойников.
– Значит, восстали-таки мертвые из могил! – впал вдруг в необъяснимую экзальтацию рав Гросс и возвел скорбные очи к потолку, обращаясь к Всевышнему.
– Восстали, почтенный рав, восстали, – нехотя подтвердил Когаркин. Главный ашкеназийский раввин побледнел и еще более разволновался.
– Но это может быть только в случае прихода Мессии. Неужто свершилось чудо, Бог мой, Адонай Элоэйну, Адонай эхад! (Господь – Бог наш, Господь -один!)
– Верно уважаемый, – возвратил его на землю сефардский коллега, – но в случае прихода Мессии мертвые, как вам известно, восстанут для наступления царствия небесного.
– Эдакого коммунизма на местах, – с усмешкой сказал комиссар и вспомнил следующую фразу из своего унылого советского прошлого – «Никто не даст нам избавления ни Бог, ни царь и ни герой».
Это была строка из другого революционного гимна, особенно ценимая им в его светлом капиталистическом настоящем.
– А эти мертвецы, согласно полученным нами сведениям, поедают живых людей, – подхватил министр, – и похищают несовершеннолетних
