3 процента. «Устройство будет отключено автоматически через тридцать секунд». @marlen_kovl скидывает с ног прилипшие кеды, вешает за капюшон куртку, проходит на кухню и ставит смартфон на зарядку. Успела.
Чайник кипит. @marlen_kovl достает пакетик зелёного чая. Зелёного, а не клюквенно-ванильного или любимого эрл грея, потому что пишут, что зелёный чай повышает скорость метаболизма. @marlen_kovl кидает на тарелку два синабона и уходит в свою комнату.
За окном раскатывается гром.
Глава 2. @mama_ej
Демид стоял посреди кухни и боялся пошевелиться. Он ждал скандала.
@mama_ej разбудила его пятнадцать минут назад самым подлым способом: она зашла в детскую и включила пять ярких ламп, которые в секунду ослепили глаза ребёнка.
– Вставай, завтракать пора!– голос у мамы был раздражённый.
Дёма изо всех сил пытался поднять веки, которые как будто кто-то склеил ночью. Предприняв несколько провальных попыток вылезти из под одеяла, он погрузился в ужасное пограничное состояние между сном и реальностью. Каждый из тех, кто пребывал в таком наваждении, с уверенностью скажет, что это одна из наиболее изощрённых форм мазохизма.
В сознании Дёмы не укладывалась картина, невольным свидетелем которой он стал вчера, наблюдая из окна кухни. Во внутреннем дворе, на площадке играли мальчишки, почти такого же возраста, как он сам. Все лица представлялись ему знакомыми, во всяком случае, визуально, поскольку на территории жилого комплекса была только одна детская зона, и все ребята уже успели передружиться.
В тот роковой час на улице стояло дневное шпарящее солнце. В полдень Дёме гулять не разрешалось. @mama_ej отпускала его во двор или до обеда или после полдника, когда июльский солнцепёк сходил на нет.
Вернёмся к картине, которая оставила глубокий след в сознании Демида и нарушила душевную организацию мальчика: его дружочки, малолетние сорванцы, не придумали игры лучше, чем «Попади коту в морду». Всех детей такая забава, по-видимому, восхищала – как интересно бегать за несчастным животным с горстями щебёнки, возомнив себя охотниками на восточно-африканском сафари.
Кошка эта была местная, и все её знали. Ютилась она в подвале дома, а тёплыми днями вылезала из своего убежища понежиться на нагретом резиновом покрытии.
Как звали эту кошку? Барсик/Рыжик/Снежок/Пушок. Наверное, на одно из этих имён она откликалась. (Во всяком случае, за всю свою жизнь, другого имени для уличного мурчащего слышать мне не приходилось. Думаю, проблема кроется не в полном отсутствии фантазии у бабушек-кошатниц в их преклонном «немного за восемьдесят», нет. Это скорее уже старая, добрая, исключительно русская традиция – не усложнять привычные для всех положения дел.)
Спастись бегством из вне безымянная кошка не могла, потому что пару-тройку дней назад окотилась, и сейчас в подвале её ждали слепые, новорождённые котята. Она уже откровенно устала и измотанная продолжала метаться по внутреннему кругу двора.
Неожиданно для всех на площадке возник мальчик.
