её погладить?
А я говорила:
– Нет, погладить её нельзя.
А они настаивали:
– Но меня собачки любят.
А я убеждала:
– Не лезьте, хуже будет.
А они умилялись:
– Какая хорошенькая.
А я просила:
– Не трогайте.
А они распускали руки:
– Какая она гладкая… Аааааа!!! Сука! Она мне руку прокусила…
А я их успокаивала:
– Вы не волнуйтесь, у неё все прививочки есть.
Со временем я научилась убеждать мужчин: после просьбы погладить, я сразу сообщала о прививках, это работало.
Берта не одобряла парней, с которыми я встречалась. Она не воспринимала их всерьёз – вы тут ненадолго, – словно говорил её равнодушный взгляд.
Только один мой парень нравился Берте – Костя. Он всегда был ей рад, никогда не пытался её воспитывать, как пробовали некоторые другие – о чём впоследствии сильно жалели. Даже я сама пожалела один раз, когда хотела сделать из Берты приличного человека.
Дело в том, что моя собака очень любила помойки, а я не очень одобряла это её пристрастие. Каждый раз так трудно было её оттуда забрать и очень стыдно находиться рядом, пока она там рылась.
– Берта, ну хватит, пойдем, – звала я.
Ноль эмоций.
– Что ж вы собаку совсем не кормите? – обычно спрашивала какая-нибудь бабулька.
– Кормим.
– А чего же она у вас такая тощая?
Возразить мне было нечего, Берта была и вправду тощая, сколько её ни корми. Вместо ответа я пыталась поймать, пристегнуть её и утащить от помойки. Метров через пятьдесят собака приходила в себя, я её отпускала, и мы спокойно шли дальше.
Один раз я решила её проучить. Берта нашла на улице кость, а для неё это святое.
– Брось! – строго сказала я.
Ноль эмоций.
– Брось, я сказала!
А потом… Зачем я к ней полезла? Хотела спасти её от осколков костей? Хотела показать кто тут главный?
В общем, я разжала её пасть и достала из глотки оставшиеся куски, а она в ответ – прокусила мне руку, в том числе ноготь, и судорожно успела схватить выпавшие из пасти куски кости. Мне было больно и обидно.
Покусанная, в крови и слезах – я вернулась домой. Мама очень разозлилась – она долго объясняла Берте, что её детей кусать нельзя. Красиво объясняла, эмоционально, приводила какие-то доводы, и много раз у неё спрашивала:
– Ты поняла меня?
Но Берта была в тот вечер не разговорчива и всё больше молчала, потупив взор.
Мне было жалко её и себя, было приятно, что за меня так серьёзно вступилась мама, и к концу их диалога, я уже, конечно, простила Берту. Но тут пришёл папа…
Папа у меня, чтобы вы понимали: «Во!» – так Малыш объяснял Карлсону
