на девятом этаже… Но всеравно у хомячка с таким характером – не было шансов выжить в нашем доме.
В общем, думаю, вы поняли мой ужас – домой пришёл папа и не просто пришёл, но увидел нас: маму – разговаривающую с собакой и меня зареванную, с забинтованной рукой.
Что было дальше – не помню. Думаю, что он спокойно послушал мамин рассказ, а потом ушёл в комнату и вернулся уже с ружьем. Я очнулась на папиных словах:
– Пойду в лес. Застрелю её.
Я думала, что у меня от ужаса и горя разорвется сердце. Мой папа, если он что-то сказал – значит он почти это сделал.
За всю свою жизнь я помню только две папиных угрозы, которые он не исполнил.
Первая – он не подстриг меня налысо, когда узнал, что я курю. Но, может быть, так вышло лишь потому, что он сказал это – когда мне было двенадцать, а узнал, что я курю – когда мне было двадцать два, – видимо просто за десять лет забыл.
И вторая – он не застрелил Берту.
Почему? Не знаю.
Берта, как я уже говорила, была моим самым лучшим другом, она знала все мои тайны, она радовалась и грустила со мной.
В минуты отчаяния она лежала рядом, смотрела, как я плачу, и слегка стучала хвостом по дивану, если я хоть на секунду поднимала на неё взгляд – мол: «Смотри, я здесь, ты не одна, видишь? Я стучу хвостом, я не теряю надежды, что когда-нибудь твоя боль утихнет».
Берта, как и многие собаки, боялась пылесоса. Когда я убиралась, я всегда сначала заглядывала под свою кровать, чтобы вдруг не напугать её, когда дело дойдёт до подкроватной пыли и только потом пылесосила.
Берта больше всего на свете любила бегать, особенно по полю. Она в этот момент была похожа на кенгуру. Резкие смешные вскакивания в полный рост то тут, то там. В моменты выпрыгивания она находила меня взглядом и снова пропадала в высоком поле травы. Такое счастье!
Потом случилась беда. Мы с Костей, как обычно, гуляли с Бертой, уже вышли из парка. Был теплый, кажется, летний день, мы шли и болтали, а Берта то отставала, то догоняла нас.
У неё была странная привычка – иногда она просто садилась на дорогу и отказывалась идти дальше. Мне это не нравилось, ужасно неудобно. Обычно я замечала, что Берта отстала, когда расстояние между нами было метров сто. Костя всегда настаивал: «Сходи за ней, видишь, ей страшно».
Но я предпочитала её звать и делать вид, что ухожу без неё. Чаще всего она меня догоняла, но изредка всё же приходилось возвращаться за ней и брать её на поводок.
В тот день пока мы возвращались из парка, пару раз Берта впадала в ступор, кое-как дошли почти до дома. Но на соседней улице мимо нас резко пронесся мальчик лет десяти, он ехал на скейте, гремел и размахивал руками. И тут случилась катастрофа: Берта набросилась на него, дико, безумно – несколько раз она зверски укусила его за руку.
Я так же дико и безумно заорала на всю улицу – Берта очнулась, но было поздно.
Как это могло случиться? Она ведь почти пришла в себя, она подобрела в последнее время, стала
