молодые всадники, любившие походы и битвы, славу и добычу, а пока, за неимением названного, вино и песни ночь напролет, ведь влюбленные – пастухи звезд, а влюбленные в славу?..
И там, где пел Арьян, умножались посетители, и беседы велись до света, пока в курильницах белесыми струйками дыма истекал ладан, и рабы, как в походе, обносили гостей медными чашечками с дымящейся горечью мурра. Он пел о славе, о битвах, в которых сражался сам со своими псами, звавшимися Злюка и Хумм, и о битвах, которые были еще давно, даже до его рождения, но о которых он, как всякий в Хайре, был наслышан. И подвиги и слава давних бойцов растравляли души молодых, которым негде было славы добыть. И тогда Арьян запевал другие песни. Вот такую, например, как пел сейчас.
Укройте его покрывалом,
сына рабыни укройте,
лицо его – господину,
а нам за что смотреть на это?
Спрячьте его в покое удаленном,
заверните его в узорные ткани,
приставьте к нему стражу из оскопленных,
а нам от него стыдно.
Но раз уж он здесь,
раз он здесь перед нами,
открытый,
как дешевый мальчишка у сводника…
И тут слушатели Арьяна, отбивая ладонями ритм, наперебой предлагали, что следует сделать с сыном рабыни – а каждый знал, о ком идет речь, – похваляясь друг перед другом смелостью, а заодно и умениями, – и Арьян тут же с легкостью перекладывал их советы удобно для пения, и так они отводили душу.
Когда на рассвете он уходил из этого дома, белые улицы Аз-Захры были еще пусты и тихи. Только птицы звенели в зелени, перекипавшей через высокие каменные заборы. Гости этого дома все задержались отдохнуть у гостеприимного хозяина, Арьян же сослался на срочные дела. На самом деле – а вам-то что? – одна любовь гнала его чуть свет домой: он поклялся своим женам, что не встретит без них рассвета, если только ратные труды не уведут его далеко от Аз-Захры. И он опаздывал, а потому торопился.
Обе его жены были красавицы.
Он женился по выбору своего отца на первой, и по своей воле – на второй, и тому было уже три года, но он не хотел брать других жен, и наложниц не было в его доме.
Когда спустя малое время после свадьбы его первая жена загрустила – а с чего бы ей? – Арьян не знал покоя, пока не добился от нее ответа: она-де привыкла всегда быть со своей младшей сестренкой, а теперь словно разлучена сама с собой.
– На много ли младше сестренка? – усмехнулся Арьян.
– На час, – последовал ответ.
– И… похожа?
– По серьгам отличали.
Сначала Арьян испугался: вот-вот кто-то возьмет из родительского дома вторую Уну – все равно, что сама Уна досталась бы другому! А потом еще представил себе, что сидит он в саду при звездах, и по правую руку от него – Уна, и по левую – Уна.
Еще длились пиры
